— Я серьезно, Аннабель, — Кинли заперла дверь и последовала за подругой в комнату. — Я хочу знать, кто станет жертвой страшного убийства. В смысле, скажи мне, кого Лоу убьет мучительной смертью. Раньше он был спецназовцем, а, отойдя от дел, иногда скучает по убийствам преступников, так что ты могла бы ему помочь.
Бэлль покачала головой и опустилась на край кровати. Ее номер не был таким роскошным, как у Тейта и Эрика, но здесь было комфортно.
— Никаких убийств, Кинли. Я в порядке.
Ей просто нужно быть сильнее. Ну и пусть, что ничего не получилось. Келл не хотел иметь с ней ничего общего. Да и Эрик, судя по виду, не испытал особого восторга. Тейт был настроен более благодушно, но всё равно позволил ей уйти. Всё в порядке – или будет в порядке – когда она придумает, как склеить свое разбитое сердце. На это потребуется время, но она справится. Так или иначе, она всегда справлялась.
Бэлль почесала щенка за ухом, и он тут же устроился у нее на коленях, словно ему там и место.
Кинли села рядом с ней, — Я видела, как ты выходила из зала. Твои юристы все трое последовали за тобой. Я думала, ты останешься с ними на всю ночь, но Джессика Леннокс видела тебя выбегающей из их номера. Ты вряд ли бежала к себе, чтобы подыскать более сексуальное белье, ведь так?
Как объяснить всё лучшей подруге и не показаться жалкой?
— Нет. Мы попытались. Но ничего не вышло.
Кинли прищурилась, — Что это значит?
Аннабель зарылась пальцами в шерстку щенка, — Это значит, мы пришли к выводу, что сексуальные отношения между нами невозможны.
Изящно изогнутые губки Кинли приоткрылись, — Это невозможно, дорогая. Я не знаю ни одного парня, который признает себя несостоятельным в сексуальном плане. Ну, конечно, если его влечет к тебе. А этих троих, несомненно, к тебе влечет. Обычно парни изо всех сил стараются угодить, чтобы получить доступ к тому, что у тебя в трусиках. Или тоннами скупают маленькие синенькие таблеточки, — подруга ахнула. — Ты хочешь сказать, у них… трудности?
Ни в малейшей степени: ни по форме, ни по содержанию. Нет, чтобы получить стояк эти мужчины не нуждались в помощи – ни таблеток, ни какой-то другой. У каждого была внушительного размера эрекция… которая обмякла в ту же секунду, как мужчины узнали о ее девственности.
— Кинли, это не имеет значения.
Но подруга уже вцепилась в нее, словно собака в кость, — Имеет. Тебе больно. Ты плакала. Думаешь, я не вижу? Я хочу знать, что произошло.
Бэлль понимала, что Кинли не перестанет ее пытать, пока она во всем не сознается, — Они хотели кого-то более опытного.
— Более опытного в чем, например? Секс – это не ракетостроение и не нейрохирургия.
— Им просто не понравилось, что я оказалась девственницей.
Ну вот. Черт, яснее выразиться невозможно.
Аннабель гладила щенка по спине, пока его хвостик ритмично постукивал о ее ногу. Этот ритм успокаивал, и девушка наслаждалась своей связью с маленьким пушистым комочком. Кроме Кинли, у нее у нее больше никого не было.
— Невероятно, — Кинли глубоко вздохнула. — Господи, милая. Мне так жаль. В голове не укладывается, что они оказались такими засранцами. Но это мужчины.
Бэлль ощущала себя такой уставшей. На самом деле, они не были засранцами. Просто они мужчины, ищущие то, чего у нее нет.
— Всё нормально. Было ошибкой думать, что у нас может что-то получиться. Теперь проблема в том, как мне быть, ведь я чуть не переспала со своими боссами.
Чуть, но не совсем. Господи, девушка до сих пор ощущала тепло их тел, словно они по-прежнему были рядом. Удовольствие от их прикосновений было слишком велико. Бэлль чувствовала себя другим человеком, когда, лежа на коленях Келлана, предлагала себя им троим: смотреть, чувствовать, утолять желание. В конце концов, они не захотели принять то немногое, что девушка могла им предложить. Поэтому теперь ей нужно решить, куда идти и что делать дальше.
Кинли встала и начала расхаживать по комнате, — Я просто не могу понять.
Естественно, ведь ее мужчины души в ней не чают, и им плевать на всё, лишь бы Кинли любила их.
— Это неважно. Просто… пожалуйста, поддержи меня в моем решении: я больше не смогу там работать.
Кинли остановилась и нахмурилась, — Конечно, ты не можешь там больше работать, — глаза девушки сузились, и Бэлль по личному опыту знала – подруга замышляет что-то зловещее. — Пока ты не разработаешь хитроумный план убийства всей этой троицы. Опять же, я – с помощью Лоу – готова полностью тебе помочь.
Аннабель не могла не рассмеяться, чувствуя, как на душе становится легче. Лучшая подруга не бросит ее, несмотря ни на что.
— Со мной всё будет в порядке, дорогая. Я со всем разберусь. Разве ты не должна быть со своими мужьями в первую «брачную ночь»?
— Не тогда, когда ты нуждаешься во мне. Мои мужья помнят, как ты помогала мне, — Кинли плавно пересекла комнату и ласково коснулась плеча подруги, выражая взглядом поддержку. — Бэлль, ты часть нашей семьи. Мы любим тебя.
Глаза снова наполнились слезами. Глупые слезы.
— Я тоже вас всех люблю.
Доминик, Лоу и Райли были достаточно умны, чтобы влюбиться в Кинли и спасти ее от брака, который мог закончиться смертью подруги. Бэлль ненавидела Грэга – бывшего жениха Кинли. Доминик, Лоу и Райли встали на защиту Кинли. Ситуация была опасной, поэтому, когда Келлан, Эрик и Тейт взяли Аннабель под свою защиту, у нее появилась надежда. Мужчины не позволили ей ни увидеться, ни даже поговорить с лучшей подругой, пока угроза не миновала. Келлан поставил под удар свою карьеру ради спасения Кинли. Но ведь не из-за дружбы с братьями Андерс и Домиником Энтони? Тогда ради чего он так рисковал?
Боже, Аннабель была совершенно сбита с толку. Но понимала: какими бы ни были его причины, какими бы ни были его чувства, утром она не сможет встретиться лицом к лицу со своими боссами. Несмотря на то, что она сказала им перед уходом, Бэлль просто не сможет сидеть на совещании рядом с ними и делать вид, что ничего не изменилось. Как не сможет вернуться в Чикаго и наблюдать издалека за их жизнью, работой или походами на свидания. Она определенно не желает снова видеть, как они дерутся. Эти мужчины были друг другу ближе, чем братья, а из-за нее их отношения разрушились. И как бы девушка ни пыталась избавиться от этого воспоминания, но, стоило ей закрыть глаза, как в голове возникала картина, где Келлан, оседлав Тейта, лупит его кулаками по лицу. Она являлась причиной этому, и чувство вины съедало Аннабель заживо.
Кинли глубоко вздохнула и погрозила подруге пальцем, — Ты останешься здесь, в Далласе, со мной.
Ох, Бэлль не собиралась этого делать. Грозящий палец Кинли обычно означал, что подруга серьезна как никогда. Но хуже возвращения в Чикаго, могла быть только попытка остаться здесь, с подругой, которая только «вышла замуж», став жалкой, не имеющей шанса найти мужчину гостьей. Не вариант.
— Я поеду в Новый Орлеан.
— Что? Зачем ты собираешься туда? До «Марди Гра» еще несколько месяцев (прим.: Марди Гра (фр. Mardi gras, буквально – «жирный вторник») – вторник перед началом католического Великого поста, аналог нашей Масленицы, последний день карнавала, из городов США самые массовые и пышные празднования проходят в Новом Орлеане).
Бэлль фыркнула, — Как будто у меня есть настроение хвастаться своими сиськами в обмен на какие-то бусы? Нет. Помнишь, месяца полтора назад я говорила тебе, что у меня умерла бабушка?
Кинли кивнула, — Да, это печальное известие, но я не припомню, чтобы вы были очень близки. Это ведь была мать твоего отца, верно?
— Правильно. И я едва ее знала. Даже когда папа был жив, они почти не общались – по крайней мере, на моей памяти. Я только помню, что однажды мама и папа спорили из-за нее.
Это было одно из ранних воспоминаний Аннабель. Мама считала, что отец должен простить женщину, живущую в Новом Орлеане. Она говорила что-то о бабушке: вроде, та старается изо всех сил. Но отец покачал головой и поклялся, что не допустит, чтобы пятно такой жизни легло на его малышку. И по сей день Бэлль не представляла, что имел в виду отец. А теперь, когда родители оба мертвы, скорее всего, уже и не узнает. Забавно. Она никогда не вспоминала о том дне.
— Ты когда-нибудь встречалась с ней?
— Только один раз. Она приезжала на похороны отца. Миниатюрная хорошо одетая женщина с разрывающей сердце печальной улыбкой.
Бэлль тогда была совсем ребенком – растерянным и рассерженным из-за того, что отец так внезапно ушел навсегда. Бабушка, с которой она никогда не встречалась, обняла ее на один короткий, скорбный миг, обменялась несколькими словами со своей невесткой, а затем снова уехала. Но перед этим, стоя над гробом сына, прошептала: «Прости меня, малыш».