В Канцелярии его попытались пропустить без очереди, но Габриэль всех заверил, что дождётся самостоятельно и даже сам пропустил одного юного ангела вперёд себя. Но, хочешь ты или нет, а время не бесконечно. В конце концов, оттягивать было нельзя и Габриэль, получив на своё заявление резолюцию согласования, признал это лучше других.
Он сам спустился в Оружейную, где отдал меч, доспехи и Животворящее Пламя, нудно сверял каждую букву в описи принятого имущества прежде, чем поставить свою подпись, затем долго переодевался в походное, самостоятельно перешнуровывая мантию.
Даже расчёсывался он в этот раз особенно долго, но не помогло. Поручение (вернее поручение, замаскированное под просьбу), никуда не делось, апокалипсис не начался, бунт никто не поднял и Габриэля никто из отпуска не отозвал, и это всё означало, что нужно отправляться в путь.
Габриэль прощупал невесомый свёрток, полученный от Владыки, но не смог даже примерно понять, что там. Бумага или не бумага? Ткань или не ткань… любопытство, конечно, разбирало, но Владыка поставил свою печать на сверток, и развернуть его мог только тот, кому этот свёрток предназначался.
–Ну спасибо, Владыка…– прошептал Габриэль, на всякий случай, не глядя в сторону Его Чертога, – меня, архистратига, и в простые курьеры!
За подобную фразу можно было получить разжалование, но все ангелы и архангелы потихоньку ругались, и сейчас Габриэлю нужно было деть куда-то своё возмущение, чем он и воспользовался.
Оглядев свои покои, Габриэль, наконец, покинул Небесное Царство и отправился выполнять поручение, вспомнив древний принцип, названный остроумными людьми «съешь с утра лягушку». Суть его сводилась к тому, что все неприятные дела надо делать с утра, чтобы к вечеру уже быть бодрее и собраннее и подзабыть о неприятном утре. Люди придумали такой принцип себе для того, чтобы хранить внутреннее равновесие и вырабатывать наибольшую продуктивность, но оказалось, что подобный принцип сработал и на представителе Небесного Царства, решившему, наконец, что чем раньше он покончит со всей этой непонятной ерундой, тем быстрее всё забудется.
Приняв это, Габриэль поспешил.
***
Если Небесное Царство начиналось с длинной полупрозрачной лестницы, то Подземное начиналось с петляющих переулков, и первым был мерзкий синевато-зеленистый переулок Утопленников.
Вход в этот переулок был коварно замаскирован в одном из озёр людского мира. Люди, живущие в этом месте, наблюдали порою, странности, и сначала полагали колдовство в этом озере, а потом пришли к выводу, что здесь обитает какое-то древнее чудовище. Чудовище они, между прочим, пытались отыскать на протяжении всех веков, в последнее время даже опасно близко плавали ко входу в переулок Утопленников, но никакого чудовища всё ещё не находили. Да и не могли найти – все активности в виде бликов, теней, звуков, колебаний воды были вызваны тем, что здесь располагалась одна из входных дверей в Подземное Царство. Но люди того не знали, продолжали верить и искать что-то своё, параллельно зарабатывая на придуманных рассказах о таинственном чудовище и фальсификациях.
Подземное Царство веселилось, Небесное хмурилось, но сделать ничего объективно не могло – это не их территория.
Сейчас Габриэль, став невидимкой для людского взора, доплыл до середины озера, стараясь не замечать неуходящих, кажется даже поселившихся здесь туристов, и, достигнув нужной точки, нырнул…
Он погружался в холодную воду, и слышал сквозь глухоту её, как завизжал кто-то из туристов, заметив, как расходятся круги в самом центре озера.
Но что было делать? Подземное царство развлекалось и заставляло всех своих гостей потворствовать своему развлечению.
Габриэль коснулся дна, и дно, почуяв его касание, деформировалось и образовало провал, позволяя ему спуститься туда, куда не было спуска живым. Там он встал на ноги, привычно оглядел мерцающие синеватые стены, покрытые вековой слизью, услышал шелест змеящихся по нестойкому дну водорослей…
Его уже ждали. Удивляться этому не следовало – конечно, архистратиг, даже без доспехов, решивший прогуляться до Подземного – это не шутка, это всегда интрига.
–Доброго дня, – Габриэль коснулся ладонью лба, приветствуя непримиримого врага.