Нет, вообще-то их сотворили босыми. И долго они шли босыми, пока Адам и Ева, изгнанные из Эдема, не ввели моду на сандалии. Ангелы посмотрели и подхватили. В сандалиях было в бою удобно, но чего-то не хватало. Потом уже пошли в историческом ходу разные новшества, и в итоге сейчас для ангелов представал удивительный мир обуви, когда правый и левый ботинок стали шиться по разным лекалам! А некоторые обувных дел мастера и вовсе тачали свою обувь по разной ширине стоп!
–Ноги как в облаке! – хвастался недавно архангел Рафаэль, демонстрируя собратьям лаковую пару мягких туфель…
Рутина рутин с малым проблеском света.
Впрочем, сонливость вдруг сняло как рукой. Он увидел среди оставшихся бумаг письмо, адресованное коротко и ясно: «Габриэлю». Без титула, без приставки «Светлейший», коротко и информативно. Это было интересно.
Габриэль развернул письмо и прочёл несколько строк, написанных неуверенной дрожащей рукой:
«Заступник людского мира, защитник Царства Небесного, навести меня в моём горе или вразуми меня в моём несчастье.
Мария».
Настроение лучше не стало. Всякое любопытство прошло. Ну вот, и до него добралась Пречистая Дева Мария! Как сама надежду потеряла, как перестала искать заступничества у людей бывших, а ныне апостолов да святых, так и на него перешла. Хорошо знал её горе и несчастье Габриэль. Без всякого визита к ней знал.
Она хотела видеть сына. Того самого сына, который не был её, по общему счёту. Да, она выносила его во чреве своём, да, она его воспитала до первых лет осознанности, но это не был её сын – это был сын Владыки для всего человечества. А она хотела, чтобы это было не так, и он был её мальчиком, её ребёнком.
Ей дали после смерти титул в Небесном Царстве, дали почёт и уважение, но она всё искала одной с ним встречи, и не находила. И не радовали её ни радуги, ни арфы, ни чудесные облака. Ничего не радовало. И никто.
Габриэль не навещал раньше Марии Пречистой. Да и сына её видел лишь раз или два по службе. Габриэль вообще старался держаться подальше от всех людских миссий – он был их древнее, и помнил старый порядок мира.
Порядок, который ныне канул в небытие, и который превратил ангелов и архангелов в обыкновенную обслугу людского мира.
Строго говоря, Габриэль мог не идти – он ничем не был обязан Марии. Мог собрать совещание и затянуть бюрократизм до упора так, чтобы все про это письмо позабыли. Но он слишком много времени провёл в людском мире, служа людям, и разучился терпеть их слёзы. Милосердие подняло в нём голову, и Габриэль направился на эту встречу.
***
Между прочим, не так много осталось ангелов и архангелов, что помнили, как выбрали именно Марию. А вот Габриэль обладал прекрасной памятью.
В тот день рассматривали множество кандидатур, замужних женщин и юных дев из выбранного Владыкой города.
–Зачем деву-то? – не понимал тогда (и, если честно, сейчас) Габриэль. – Хватает ведь и добродетельных замужних женщин!
–Надо, чтобы все поняли, что она чиста и это чудо! – сурово обрывал архистратиг тех лет, глядя на Габриэля как на идиота.
–Понимаю, вопросов нет, – соглашался Габриэль, – но неужели это такая большая разница? Иной и в деву не поверит! Не будет же она всем и каждому доказывать? Да и дела грядущего, дела её ребёнка важнее…разве нет? Вспомните Моисея! Он родился в обычной семье, и никто не жаловался!
Но тогда Габриэль был ещё молод душой. Его голос не приняли, и решением архистратига тех лет вычеркнули из списков всех замужних женщин.
Затем начался отбор. Убирали ленивых, сварливых, изнеженных, капризных – чему такие могут служить в благом деле? Здесь Габриэль не возражал. В конце концов, осталось две кандидатуры: Мария и Елисавета – две непорочные девушки, славные и известные добродетелью и трудом.