Азазель успел сообразить и отвернуться. А Люцифер коснулся лба Лилит, она расслабленно улыбнулась, готовая принять милосердие, и вдруг лицо её исказилось от боли. Она метнулась по покоям своего владыки, пытаясь обрести спасение, но было уже поздно. Её кожа стремительно трескалась, образовывая огненно-красные расщелины, затем её кожа начала осыпаться уродливыми серыми хлопьями.
Лилит завыла, пала на колени, хватаясь за руки и лицо, надеясь, словно что-то ещё сохранить, но разрушение уже завладело ею.
Мгновение и всё было кончено. Горстка сероватого мусора, хлопья и аромат пыли – вот и всё. Всё, что осталось от Лилит, а её самой не было на свету и во тьме.
–Какая мерзость! – не выдержал Азазель, когда он развернулся и увидел что от Лилит осталась лишь уродливая масса. – О, тьма… за что ж ты так?!
–Она просила милосердия, – спокойно напомнил Люцифер. Его лицо ничего не выражало. Замершая жестокая красота! – Это и было милосердием. Моим ей подарком.
–Можно было отдать мальчонку! – не согласился Азазель. – Что тебе стоило?
–Я демон, а не злодей, – Люцифер улыбнулся, – зачем гробить жизнь мальчонке? Лилит упокоена. Её место теперь среди Ничто. Она сама теперь часть Ничто. И поверь – так много лучше. И для неё, и для того мальчонки… кстати, узнай о нём всё, что можешь. И ещё…
Люцифер улыбнулся.
–И ещё надо бы здесь прибрать. Организуешь? Чудно.
Азазель запоздало кивнул.
Вызов
При свете дня и после хорошей качественной уборки эта комната была бы прекрасной и светлой – два больших окна, много свободного пространства, чем не радость? Но света здесь не было: за окном стояла глубокая ночь, а чтобы луна не увидела всего тайного действа, что плелось в комнате, окно закрыли ещё и шторами и комната погрузилась в темноту, разогнать который не могли и призванные на помощь шесть чёрных свечей, по кругу расставленных на полу.
Что касается уборки, то здесь пришлось бы потрудиться. Во-первых, стереть все меловые линии, все круги и лучи звёзд, непонятные знаки, выведенные нетвёрдым движением. Во-вторых, стереть с пола весь накапавший с чёрных свечей воск. В-третьих, хорошенько проветрить всё помещение от запаха жжённого барбариса и гвоздики…ну и подмести весь мусор, весь пепел и травинки.
Но для этого нужно было бы прогнать из этой комнаты человека. Самого обыкновенного человека – средний рост, обыкновенная внешность, таких встречаешь каждый день и едва ли замечаешь. И этот бы не выделялся, если бы не безумные желтоватые огоньки в глазах (фанатичные, так не идущие людскому роду!), и, ещё, пожалуй, чёрная мантия. На какой распродаже человечек её выкопал – тьма знает! И где эту книгу, что лежала у его ног чёрно-серебряной обложкой-вязью нечитаемых букв – тоже непонятно где отыскал. Но человечек верил в то, что поступает правильно, и полагал, что набрёл на путь спасения своей, как он считал, загубленной жизни.
Три часа, сверяясь ежесекундно с книгой, вычерчивал он на полу ровный круг, затем в нём круг поменьше, а в малом круге – пятиконечную перевёрнутую звезду, в каждом луче прописывал свои знаки. Руки дрожали, он хотел несколько раз всё бросить, то от трусости, то от досады, то от очередного разломавшегося в пальцах кусках мела, но какая-то сила, возможно, что та самая, рождавшая в его глазах бешеное жёлтоватое пламя, не давала ему этого сделать, и он вычертил весь положенный ансамбль меловых линий, и распрямился довольный.
Дальше было проще. Зажечь шесть свечей против часовой стрелки. От последней свечи поджечь в чёрной миске три ветки барбариса и три цветка гвоздики…
Сгорели быстро. Одурманили, опьянили своим ароматом они комнату быстро, на змеиный манер.
И человечек, вдыхая этот неожиданно тяжёлый запах, поднялся в очередной раз с колен, и, понимая, что пути назад ему больше нет, поднял руки, и, глядя в центр начерченных кругов и знаков, провозгласил дрожащим голосом:
–Аппаре корам нэ дэймон! Аппаре, магнэ, Бакхе, нам эго тус сум… э…эт мандо!
Человечек не знал этого языка. И, хвала свету и тьме, мало кто из живущих в людском мире его знал, ибо всяк, кто услышал это ужасное произношение – был бы жестоко оскорблён. Но человечек был уверен, что произнёс правильно, и эта уверенность внезапно подтвердилась, когда подземное царство отозвалось на его зов, шатнуло пол комнаты и наполнило комнату дымом. И когда дым посветлел и расступился, человечек покорно рухнул в обморок: ритуал сработал и демон по имени Бакхе, известный также как Вакхе, Вакхус, Бакхалиус и ещё три десятка вариаций, с тоскою оглядел комнату.