–Не всем быть ангелами, кому-то нужно и быть свободными.
И я тогда поверил. И встал с земли, встал – разбитый, обескрыленный, умытый слезами и кровью. И пошёл во тьму.
–Ну хватит ныть, – усмехнулся я, – с тебя за подобный разговор профессионал из мира людей сдерёт кучу золота, а я попросил один бутерброд!
***
Человечек пришёл в себя нескоро, но пришел. За это время я успел немного подремать, сидя по-турецки в центре незакрытой пентаграммы, уязвимость которой я не желал раскрывать и упрямо держал себя в рамках её лучей.
Он поднялся совсем другим. Его глаза были нормального светло-серого цвета. Теперь в нём была какая-то уверенность и что-то, похожее на силу. Человечек через голову стянул с себя идиотскую мантию и повернулся ко мне:
–Ты…ну того… спасибо, в общем.
–Дожили, – проворчал я, – демонов благодарят! Смертные, вы такие безумцы, что я поседею!
Человечек криво усмехнулся, пытаясь быть веселее. Его всё ещё трясло от недавних рыданий, наверное, он никогда не плакал так сильно и так яростно. Но сейчас он поднялся с пола, имея какое-то решение в своей душе и готовился этому решению следовать. Это состояние мне нравилось больше, чем его фанатично-нелепое при моём появлении.
–Хочешь ещё бутерброд? – спросил Уильям Томас Фишер.
–Нет, не стоит, в портал перестану попадать, – отмахнулся я и из любопытства (а что, я свободен, и имею право спрашивать что хочу!), спросил: – чего решил?
–Поеду в Испанию, у меня там дядя живёт, давно звал, – отозвался человечек. – Буду искать себя и своё место.
–Хорошее решение! – я одобрил без колебаний, поднимаясь с пола.
–И тебя я тоже отпущу. Тебе, наверное, пора, – человечек подошёл к пентаграмме и принялся задувать свечи по часовой стрелке. – Извини, что так долго тебя держал в ловушке.
–Ничего, – отмахнулся я. – Но мне действительно пора. И тебе пора…тоже.
Он не сразу понял, что я ему сказал, но когда до него дошло, и он взглянул на меня испуганными светло-серыми глазами, мир вокруг него выцветал. Потому что нужно читать инструкцию! Потому что нужно соблюдать технику безопасности! Потому что нельзя связываться с той силой, о которой не имеешь и представления!
А ещё потому что мне нужно собирать сто душ за сто лет, чтобы оправдать своё существование и ни один бутерброд, даже с сыром не перекроет этой потребности.
А ещё…пожалуй, ещё по тому что я демон. А демон и смертный не друзья. И не рабы друг другу. Я упал, чтобы быть свободным. И ни один смертный не отнимет у меня этой свободы. Я всегда был и буду хищником.
Прощай, Уильям Томас Фишер, не светит тебе солнце Испании! Да и в комнате этой, похоже, никто ещё долго не уберётся. А жаль – окна замечательно большие, от них стало бы светлее.
Спасение
–Архистратиг, зайдите ко мне, – голос Владыки спокоен, но архистратиг Габриэль прекрасно знает, что этот спокойный голос без тени сожаления отнимает покой у других ради общего блага, и потому ему не становится мирно на душе, напротив, зарождается недовольство, едва уловимое, складывающееся в беспощадное слово: «опять!»
Архистратиг Габриэль не боится труда. Он принимает на себя ответственность за смертных и за Небесное Царство каждый день, но ему очень не нравится личный вызов Владыки – там, как правило, нет ничего хорошего.
И точно. Стоит Габриэлю предстать перед Владыкой, и тот изъявляет свою волю, на этот раз ему угодно, чтобы к работе вернулся архангел Тагас, вернулся не приказом, а своим желанием.
Габриэль с трудом подавляет вздох. Тагас был архангелом средней руки, на взгляд Габриэля не проявлял никакой решительности и вообще звёзд с неба не хватал. Но Небесное Царство даёт всем шанс, и Тагасу было дано задание в мире смертных. Задание он провалил, но не это было самым страшным. Страшнее всего было то, что Тагас подхватил людские мысли от мира, которому должен был служить, и, вернувшись в Царство Небесное, слёг с тоскою.
Он не ел, не пил, не искал беседы и не ждал утешения. Ему всё сделалось безразлично. Габриэль навещал его несколько раз, взывал то к совести, то к гневу, то к долгу, то к любви Владыки, и каждый раз натыкался на беспощадный и непонятный ответ:
–Это всё бессмысленно.