«Несколько придворных Малика, люди, полностью лишенные разума и здравого смысла, убедили его, что надо разрушить пирамиды. И вот он послал рудокопов и рабочих из каменоломен, чтобы под присмотром нескольких уважаемых эмиров и сановников они разрушили красную пирамиду (т. е. пирамиду Менкаура. — В. З.), которая меньше двух других. Разбили лагерь, согнали людей со всех краев страны, что стоило больших денег, и вели работы восемь месяцев без перерыва. С величайшим напряжением им удавалось кирками и рычагами сдвинуть за день один или два камня и канатами стащить их вниз. Когда однажды такой гигантский камень сорвался и упал, грохот был слышен на многие километры вокруг, а горы дрожали, как при землетрясении… В конце концов они исчерпали все свои силы и бросили работу, поняв ее безнадежность. Несмотря на все старания, они оставили на пирамиде лишь неприметный след, небольшое отверстие, заметное только вблизи».
Было это так или иначе, халиф аль-Мамун остается первым известным истории человеком, который после завоевания Египта арабами вступил в пирамиду. Да еще в Великую пирамиду! Не считая, конечно, безымянных рабочих, проложивших для пего путь и приготовивших все для этого не лишенного удобств визита. Неужели известия тех времен дошли до нас лишь в виде сказок или легенд? По счастью, нет.
Историк аль-Кайси, уделивший особое внимание халифам I династии Аббасидов, записал рассказ одного современника той поры, который вступил в Великую пирамиду вскоре после того, как ее вскрыли, т. е. в первой половине IX столетия.
«Он нашел там квадратную комнату со сводчатым потолком, а за нею коридор глубиной в десять локтей и притом достаточно широкий, чтобы по нему прошел человек. В каждом углу было по двери, которые вели в просторное помещение, где лежали тела усопших, и каждый усопший был завернут во множество слоев материи, уже почерневшей от старости. Однако тела всех усопших оставались в полной сохранности; на головах у них были волосы, причем ни единого седого, и потому возникало впечатление, что это трупы молодых людей. Трупы лежали так тесно один возле другого, что отделить их было невозможно, а когда он попробовал их поднять, они оказались легкие, как воздух. Он говорил также, что там были четыре круглые шахты, полные человеческих трупов, и что все это место было загрязнено летучими мышами. Он заметил также, что там были погребены и различные животные. И еще говорил, что нашел кусок ткани примерно с локоть длиной; белоснежная хлопчатобумажная материя, вышитая шелком, была свернута в форме тюрбана, а когда он ее развернул, там оказалась мертвая чайка, не утратившая ни перышка, словно она только что испустила дух… Из упомянутого помещения со сводчатым потолком можно было попасть в самую верхнюю камеру пирамиды, туда вел коридор шириной в пять шагов, но без ступеней… Этим коридором во времена аль-Мамуна можно было дойти до узкого прохода, где и была найдена упомянутая гробница».
Это сообщение никак не упрекнешь в неясности. И верно, «квадратная комната со сводчатым потолком» в Великой пирамиде действительно существует, это так называемая пустая камера, некогда ошибочно именовавшаяся «усыпальницей царицы». Правда, в ней нет никаких угловых дверей, а есть лишь входы в две довольно узкие шахты. Зато из нее можно было попасть «в самую верхнюю камеру пирамиды», т. е. в усыпальницу Хуфу. Описание мумифицированных тел сделано очень точно и выразительно, эти тела могли относиться к более поздним (вторичным) захоронениям Саисской эпохи. Но что в этом сообщении особенно поражает, так это упоминание о «коридоре шириной в пять шагов, но без ступеней». Это первое из известных нам упоминаний о Большой галерее, одной из удивительнейших достопримечательностей пирамиды Хуфу!
И, наконец, еще одно вполне достоверное сообщение, на сей раз принадлежащее посетителю пирамид Гизе. Записано оно Абд-аль-Лятифом в его «Повествовании о Египте». В конце XVIII века его перевел и опубликовал французский ориенталист Сильвестр де Саси.
«Пирамиды построены из огромных камней от десяти до двадцати локтей длины, от двух до трех локтей высоты и такой же ширины. Но особенно восхищает удивительная тщательность, с какой эти камни обтесаны и уложены. Плиты так хорошо пригнаны, что между ними нигде нельзя просунуть ни иголки, ни волоска. Соединены они строительным раствором слоем не толще листка бумаги; не знаю, что это за раствор, состав его мне совершенно неизвестен. Камни покрыты древними письменами, которые ныне уже никто не может прочесть. Во всем Египте я не встретил никого, кто бы сказал, что умеет читать это письмо или знает такого человека. Надписей тут великое множество, и если бы у кого-нибудь возникло желание переписать только те из них, что видны на поверхности этих двух (самых больших) пирамид, он заполнил бы ими свыше десяти тысяч страниц».
Итак, арабы продвинулись в изучении пирамид значительно дальше, чем неарабские авторы в эпоху, предшествовавшую завоеванию Египта. Несмотря на приверженность к сказкам, они дали и весьма достоверную гипотезу возникновения этих (а также и иных) гигантских построек, полностью свободную от фантастических представлений и последовательно исходящую из общественных предпосылок. Перечитаем еще раз слова Ибн-Халдуна, который писал в XIV веке, всего лишь за каких-нибудь сто лет до той поры, когда венецианцы в своем знаменитом кафедральном соборе изобразили пирамиды как библейские «житницы Иосифа».
«Знай, что все творения древних народов возникли единственно благодаря ремесленной сноровке и слаженному труду множества рабочих. Лишь так могли быть построены эти памятники и здания. II потому нельзя считать, подобно непосвященным, будто все дело в том, что наши предки сильнее нас. Человеческие существа в этом отношении отличаются друг от друга не в такой мере, как их памятники и постройки. Рассказчики воспользовались этим сюжетом и использовали его, чтобы наполнить свои истории преувеличениями. Они не поняли, что только благодаря высшей общественной организации и ремесленной сноровке построены эти гигантские памятники, и потому приписывали их создание силе и способностям, которые, по их мнению, люди древности черпали из мощи своих тел, по это не так».
Долгое время арабы не могли сообщить о пирамидах ничего нового. Но успели они сказать немало. И притом весьма ценное.
Теперь опять слово было за европейцами.
Глава III
АВАНТЮРИСТЫ, СОЛДАТЫ И КЛАДОИСКАТЕЛИ
В первую тысячу лет после захвата Египта арабами пирамиды редко посещались европейцами. Полностью контакты Европы с Египтом не прерывались, но были минимальными. Первоначально их поддерживали одни византийцы; вскоре после своего изгнания из Египта они возобновили торговлю с ним, но в основном через сирийские порты, путешествия же в сам Египет старались избегать. Позднее в устье Нила стали появляться корабли венецианских и генуэзских купцов, которые наряду с товарами и всякими болезнями приносили домой различные известия о Египте, но весьма поверхностные и не слишком достоверные. Впрочем, мало кто в ту пору попадал дальше Александрии. Она постепенно приходила в запустение и представляла собой жалкие останки былого птолемеевского и византийского великолепия. В глубь египетской территории не проникли даже крестоносцы.
Походы крестоносцев, эта злосчастная авантюра Европы на Ближнем Востоке, поначалу не затронули Египта. Их целью, во всяком случае официальной, было отвоевать «Святую землю» у неверных. Этими неверными были турки-сельджуки, которые завладели ею в 1055 году, у них-то участники первого крестового похода и отвоевали в 1097 году Иерусалим. Затем к концу XII века большую часть Сирии и Палестины захватила египетская династия Фатимидов. Папа Иннокентий III организовал в 1202 году крестовый поход против них. Целью этого четвертого по счету похода было взятие Александрии, но в результате происков венецианцев крестоносцы двинулись против Константинополя и подвергли его страшному опустошению. В 1219 году на египетскую землю вступили участники пятого крестового похода, но они завоевали одну Дамиетту (нынешний Думьят) у восточного устья. Нила, однако вскоре утратили и ее. Несколько дальше продвинулись в 1249 году участники седьмого крестового похода, возглавляемого французским королем Людовиком IX; во время сражения король попал в плен, из которого освободился за колоссальный выкуп, и с остатками крестоносцев отступил в Аккру. Между тем до Египта добралось несколько тысяч европейских детей. Дело в том, что монахи распространили безумную идею, будто невинные дети больше преуспеют в борьбе с неверными, чем грешники-взрослые. В 1212 году 15 тысяч Детей под предводительством двенадцатилетнего Стефана из Марселя собралось для отплытия на Восток; часть детей погибла во время морской бури, остальных христиане-капитаны продали египетским работорговцам. Примерно так же закончилась и вторая экспедиция из 20 тысяч детей, которых вел Клаус из Кельна. Никто из них в Европу не вернулся, и если они и видели в Египте пирамиды, то сообщений о них никаких не оставили.