Книга вызвала большое удивление, и многие сомневались, что Смит писал ее серьезно. Но сомневался и Смит: достаточно ли точны данные Тейлора и не остановился ли он в своих выводах на полпути. Однако Тейлор как раз в год издания книги Смита умер, и тому не оставалось ничего иного, как решать эти проблемы самостоятельно. «Вскоре после смерти сэра Тейлора я решил на собственные средства посетить Египет, — пишет он в предисловии к следующей книге, — и провел там четыре месяца у пирамиды, дабы, используя различные научные приборы, произвести множество измерений этого могучего монумента, причем некоторые с большей точностью, чем это делал кто-либо ранее». Хотя во время работы его постоянно отвлекали «пахнущие табаком джентльмены, неустанно прибывавшие на пассажирских пароходах», а главное — «всевозможные малоприятные арабы, черные, коричневые, серые», но все эти и менее значительные напасти он одолел. В 1867 году, всего через два года после возвращения, он издал в подтверждение своей теории четырехтомный труд со множеством диаграмм и расчетов — «Жизнь и работа у Великой пирамиды в 1865 году».
Ни в одном из расчетов, приведенных в этой книге, критики Смита не обнаружили ошибок. Зато они без труда обнаружили ошибки в его методе: книга изобиловала софизмами и волюнтаристический подход к фактам чередовался в ней с жонглированием цифрами. Для облегчения расчетов он заимствовал, например, у Тейлора «пирамидальный дюйм» и определил его как 1,001 английского дюйма. Но тут же словно бы забыл, что взял эту единицу измерения у Тейлора, который ее просто выдумал, и начал оперировать ею так, будто это была единица измерения древних египтян; затем достигнутые результаты Смит объявил доказательством того, что это в самом деле была единица измерения древних египтян. Однако порой ему не удавалось добиться успеха с помощью этой меры длины, и тогда он пользовался другими, выдуманными им самим единицами измерения — «старинным мирским локтем языческого Египта, составляющим 20,7 английского дюйма», или «священным локтем иудеев, равным 25,025 английского дюйма».
Вопреки своей антипатии «ко всему французскому» он без колебаний пользовался метрами, литрами и килограммами. При таких условиях, казалось бы, все должно прекрасно сойтись, но вопреки ожиданиям у него, как он сам заметил, получалось, «конечно же, несколько больше или меньше…». Ведь речь шла о «таком колоссальном монументе» с «такой таинственной структурой», относящемся к «такой давней патриархальной поре человечества»!
Что же в конце концов высчитал и вычитал Смит из Великой пирамиды? Мы можем оставить в стороне его теории и привести лишь небольшое число результатов, как это сделал Борхардт. Периметр пирамиды равен 36 254 «пирамидальным дюймам», что при якобы существующем соотношении 100 дюймов = 1 дню, равнозначно одному году. Высота пирамиды, в дюймах и помноженная на девять десятых, якобы соответствует расстоянию в милях от Земли до Солнца. Пирамида будто бы стоит в центре круга, с которым частично совпадают очертания нынешнего побережья Нильской дельты. Вся суша Земли якобы разделена на две равные части меридианом, на котором стоит пирамида. По направлению входа египтяне будто бы могли определить так называемый «год Плеяд». И так далее и тому подобное. Лишь на коварный вопрос: «А как соответствует пирамида денежным системам?», который иногда задавали Смиту, он не знал ответа, ибо деньги суть «нечто земное, как прах и пепел, человеческая тщета и тлен, нечто преходящее, меж тем как пирамида возвещает Вечное, Возвышенное, Небесное».
После появления труда Смита могло показаться, что математические интерпретации Великой пирамиды навсегда дискредитировали или по крайней мере исчерпали себя. Но в 1885 году инспектор табачной фабрики в Головине А. Яролимек сообщил Императорско-королевской академии наук в Вене, что обнаружил в Великой пирамиде золотое сечение. Правда, тут Морава, как нам известно, не могла претендовать на первенство; однако в 1890 году Яролимек поправил дела «Математическим ключом к пирамиде Хеопса», где возвестил миру о новом открытии — «золотой лесенке» (т. е. цифровой последовательности, где каждое последующее число равно сумме двух предыдущих). По этой лесенке он добрался до одиннадцатой перекладины (1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144), на которой и остановился; очевидно, это была первоначальная высота пирамиды, но какой от его лесенки прок, он почему-то так и не объяснил. Оказалось также, что астроном Смит не извлек из Великой пирамиды всех астрономических сведений; его соотечественник М. Б. Котсворт, врач по профессии, в 1902 году в книге «Рациональный альманах» обогатил их, установив, что Великая пирамида в действительности была «солнечным календарем, ибо своей тенью показывала времена года, месяцы, недели и дни». По его утверждению, «величина плит, которыми с северной стороны вымощено пространство вокруг пирамиды, почти в точности соответствует длине, на которую ее тень уменьшается за день, т. е. на 1,356 метра, так что древнеегипетские жрецы, наблюдая за этой измерительной сеткой, могли определить продолжительность года с точностью до 0,24 219 дня». Почему такими же плитами было вымощено пространство вокруг пирамиды и с других сторон, куда тень не падала, и почему размеры сотен плит отличаются от приведенной и почти точной длины порой чуть ли не на 50 %, Котсворт сколько-нибудь вразумительно не объяснил. Не прояснил он и еще один момент: перелезали ли жрецы во время этих измерений через каменную ограду десятиметровой высоты, и если перелезали, то как?
Многие последователи Смита поняли, что применение математических методов в исследовании пирамиды открывает значительно более широкие перспективы, чем установление «золотого сечения» или «золотой лесенки», дат календаря и т. д. В 1921 году Ф. Ноэтлинг, военнопленный немец, ознакомившийся в Австралии с трудами Смита, опубликовал «Космические числа пирамиды Хеопса — математический ключ к единым законам Вселенной». Он доказывал, что если воспользоваться «египетским локтем», выдуманным им самим, то сторона пирамиды будет равна 365 540 903 777 единицам, «что соответствует самой точной продолжительности солнечного года, выраженной с точностью до одной миллиардной дня». Кроме того, он высчитал многое иное, в том числе и атомные веса отдельных химических элементов, якобы давно известные египтянам и зашифрованные ими в Великой пирамиде. Англиканский священник Д. Дэвидсон, о котором мы уже упоминали, открыл в конструкции пирамиды так называемый «фактор смещения», с помощью которого можно было вычислить все что угодно. Египтологам, отказывавшимся понимать его, он отвечал, что этот фактор имеет «трансцендентную ценность» и «проявляется таким образом, что человеческий мозг решительно не способен это представить». Но «Эвереста пирамидологии» достигли в 1910 году братья Джон и Мортон Эдгары из Глазго книгой «Коридоры и камеры Великой пирамиды, которые показывают, как Великая пирамида в Гизе символически и результатами измерений подтверждает философию и пророчества давних времен о божественном плане веков…». Это примерно половина заглавия книги, окончание которого мы опустим, так же как и характеристику ее содержания: что поделаешь с глупостью, если она еще и скучна?
Прочих учеников Смита мы можем со спокойной совестью обойти вниманием. Исключения заслуживает лишь его земляк Уильям Питри, первоначально химик, а затем инженер-железнодорожник и конструктор различных электротехнических устройств. Теории Смита так воодушевили его, что он изобрел ряд приборов, дабы подтвердить и дополнить его измерения непосредственно на Великой пирамиде. Идеей путешествия в Египет он увлек и своего сына, относившегося ко всему этому несколько скептически, но, поскольку он все откладывал день отъезда, сын в 1879 году отправился в Египет один, захватив с собой отцовские приборы. Остальное мы уже знаем: молодой Уильям Мэтью Флиндерс Питри стал одним из крупнейших египтологов, который, хотя это было отнюдь не главной его заслугой, не оставил от теорий Смита камня на камне. Правда, смести их с лица земли и он был не в силах, ему не помогло даже то, что он застиг некоего доктора Глоувера, преданного ученика Смита, на месте преступления: тот стачивал рашпилем какой-то выступ в передней погребальной камеры Хуфу, чтобы этот выступ точно соответствовал Смитову «пирамидальному дюйму».