— Орион жив, — мрачным тоном заметил Макс.
— Это неважно, — отмахнулся Гердон. — И вообще, если бы ты не перебивал, у тебя не возникало бы лишних вопросов.
Так о чем я… Ах да. Твои товарищи. Их выбирал лично я! — он подчеркнул это особо. — Десять сильнейших амбасиатов Омниса. Десять гигантских чаш. Все как надо. Без всяких Сайнаровских игр в быка-производителя… — Гердон презрительно скривился. Ясно, что ни одного доброго слова о своем сводном брате он сегодня не скажет.
— Ты хоть знаешь, как они умерли? — вдруг завелся Макс Милиан. — Знаешь, каким человеком был каждый из них?!
— Остынь, — холодно бросил Гердон. — Они умерли еще когда приняли ученичество.
— Что?..
— Я провел обряд изгнания над каждым. Я изгонял душу из тела, а взамен поселял часть того, кто в первоисточнике зовется Максимилианом. В итоге должно было получиться десять частей, из которых потом можно собрать целого миродержца. В идеале он должен был быть бессмертен и помнить свою жизнь в мире-первоисточнике. К слову сказать, ты — смертен. Даже в самом распрекрасном случае ты, Максимилиан, умрешь от старости, как самый обычный человек.
— Орион… — Макс опустил голову, осознав, кто стоит на его пути к бессмертию. Это была безнадежно печальная мысль…
— Горящий отпустил его. Он камню не нужен… — Гердон так и сиял; казалось, сейчас он, непризнанный гений, получает премию Хорнворта за достижения в области магии и купается в лучах бессмертной славы. — Знаешь, мне надоело плясать под дудку моего бестолкового братца… Ночь я просидел с маленьким Орионом Джовибом, слушал его непростые сказки, но обряда над ним не провел. Он чист. Он тот, кем был от рождения. Потому Горящий спокойно его отпустил.
О свойствах горящего обсидиана, надо думать, добрый Сайнар тоже ничего тебе не сказал?
Макс не произнес в ответ ни слова, просто отрицательно покачал головой. Бессильная злость душила его; пальцы невольно сжимали лежащий на траве посох…
— Горящий обсидиан, — как ни в чем не бывало продолжал Гердон, — наследие тех, кто населял Омнис до прихода миродержцев. Это очень мудрый и могущественный камень. Как харуспекс он слаб, хотя предсказательная способность у него сохранена. Просто предсказания — не его поле деятельности… Если холодный обсидиан видит нити судьбы, то горящий — влияет на них.
Я поражаюсь гениальности того, кто его создал. Это магомеханизм величайшей силы. И создан он был с единственной целью: обретением мирового господства. Похоже, прежние жители планеты были на нем здорово зациклены… Горящий обсидиан предназначен выстраивать линии судьбы так, чтобы его владелец шел по пути достижения абсолютной власти. Но, похоже, те кто его создал, жили не в пример дольше, чем люди. Ибо все, кто владел Горящим на памяти Омниса достигали определенных успехов, но умирали в бою или естественной смертью раньше, чем эти успехи приобретали серьезное историческое значение. Похоже, Горящему надоело это все, и он успокоился. Тогда я пообещал ему тебя…
Пойми, Владислава и Серег старше и опытнее тебя, Максимилиан, на пятнадцать тысяч лет, им справиться с тобой — плюнуть и растереть. Без Горящего и пытаться не стоило. Потому я заключил с ним договор…
— С ним? — Макс подозрительно покосился на обсидиан, мерцающий в такт биению его сердца.
— Да. Не могу объяснить, на что это похоже, — Гердон сделал неопределенный жест более подвижной правой рукой. — У древних камней свой темный разум. Я мастер по невербальному магическому общению, но даже мне пришлось нелегко. От Горящего я узнал о мире до миродержцев, о его мечтах о власти и славе… И пообещал ему бессмертного владельца. Если он поможет со «сборкой» тебя из девяти душ и с выдвижением на трон Омниса. Как видишь, наши интересы совпали.
— Тогда почему я чуть не погиб в Провале?!
— Думаю, Горящий решил таким образом свести нас с тобой, дабы ты уяснил несколько полезных вещей для финальной битвы и набрался опыта. А может и нет. Но этот древний малыш ничего просто так не делает.
Воцарилось долгое молчание. Гердон Лориан, все такой же гордый и сияющий, мирно сидел на траве, рядом с юным миродержцем, смотревшим на него волком. Пожалуй, дразнить голодного тигра было бы менее опасно, но отшельник оставался на удивление спокоен. Кажется, он ждал, когда Максимилиан сделает свой ход.