— У меня плохое предчувствие, — вдруг произнес Макс.
Эдна насторожилась, разом припомнив свое нечаянное спасение от смерти, и даже приготовилась вскочить на ноги.
— Лежи, — шепотом велел Максимилиан, выставив вперед правую ладонь. И добавил: — Ждём…
В ожидании прошло два мучительных часа. В крохотной комнате, где Макс ни за что бы не развернулся с мечом или посохом, постепенно становилось все темнее. Тьма выползала из углов и крала все очертания. Наконец остался лишь клетчатый квадрат окна и его серебристая копия на полу, вычерченная светом сияющей в чистом небе луны. В этом квадрате сидел теперь Максимилиан; словно отсчитывая секунды, дрекавачье перо мерно подрагивало в его пальцах…
Эдна лежала на кровати, поджав к груди коленки и обняв подушку.
Странно, но отчего-то ей было спокойно рядом с уверенным и молчаливым Максом. Казалось, ничего плохого не случится, пока он здесь.
…В коридоре послышались осторожные шаги: кто-то медленно, неторопливо шел сюда.
Этот кто-то, похоже, запасся светляками: их вздрагивающее голубое сияние высветило тонкую полосу под дверью.
Стало слышно, как чужак чем-то тонким и железным орудует в дверном замке…
…Максимилиан бесшумно поднялся на ноги и, приложив указательный палец к губам, велел Эдне молчать. Опустив капюшон на лицо, он сделал всего один шаг и, покинув лунный квадрат, исчез в темноте.
Конечно же, он не ушел! Это иллюзия, черный фарх… Но Эдне стало страшно, отчаянно и по-детски. Чтобы успокоиться, она, подтянув поближе свой новый меч, сомкнула пальцы на его шершавой рукояти.
…Что-то тихонько щелкнуло в замке. Дверь начала открываться, бесшумно поворачиваясь на хорошо смазанных петлях.
Первым, что увидела Эдна, была стеклянная банка со светляками, стоящая на полу: видимо, убийца поставил ее на пол, пока возился с замком. Теперь же он шагнул за порог, одновременно аккуратно подобрав дрожащий живой светильник.
Тот самый «обыватель» с рыночной площади… Он был теперь облачен в штаны и короткую куртку черного фарха, и лицо его не предвещало ничего хорошего. На мгновение Эдна встретилась с ним взглядом. Равнодушные, пустые глаза… Долгое, страшное мгновение…
До ужаса четко она услышала, с каким звуком он тянет короткий воровской меч из ножен.
…И тогда же у него за спиной шевельнулась сама тьма. Эдна с ужасом наблюдала, как медленно и неотвратимо подбирается к шее ничего не подозревающего убийцы черное дрекавачье перо с отсвечивающим острым краем.
Миг — и все было кончено: Макс правой рукой запрокинул убийце голову, тут же резким движением левой, пальцы которой сжимали перо, вскрыл ему горло и отпустил свою жертву, оставив ее биться в агонии на полу.
…Тот умирал долго и страшно. Банка со светляками разбилась вдребезги, и перепуганные насекомые порхали по комнате, освещая эту жуткую сцену.
Не выдержав, Эдна громко закричала.
Скоро сюда бежали с масляными лампами и оружием, схваченным впопыхах, сам хозяин «Айнзерая» и трое его взрослых сыновей.
Когда они подоспели, все уже стихло.
Плачущая девчонка сидела на кровати, в ужасе держась за свой маленький черный меч, так и не покинувший ножен.
На полу растянулся здоровенный парень; у него было перерезано горло.
Хромой мальчишка, тот самый, что недавно пришел с обозом из Рэриха, встретил хозяина гостиницы хмурым и тяжелым взглядом. За ухом у него недобро поблескивало странное перо… а быть может, нож в виде пера…
— В «Айнзерае» такого никогда не было. Никогда! — причитал хозяин, испуганно переводя взгляд с убитого, лежащего на полу с перерезанным горлом, на Хромоножку.
…Шума эта история наделала много. Вся гостиница не сомкнула глаз этой ночью.
До утра добрый хозяин расположил пострадавших постояльцев в своей комнате.
Эдна плакала так долго, что у нее закончились слезы. Теперь ее трясло, как в лихорадке, от пережитого ужаса.
Макс, вывалив все вещи из своей небогатой дорожной сумы, распаковал запас ингредиентов, набранных им в дорогу на просторах Зеленой Дельты. Через двадцать минут у него уже было готово успокоительное из листьев лавароссы и плодов акимника, сдобренное ванилью, позаимствованной на оставленной без присмотра кухне «Айнзерая», где, собственно, он и сварил свое зелье.
— …Скажи, Мил, а ты часто убивал людей раньше? — спросила Эдна, когда ее наконец перестало трясти и голос вновь начал повиноваться ей.
— Нет, — мрачно ответил Макс. — Только в последнее время что-то… зачастил… — он прокашлялся. Перо по-прежнему торчало у него за ухом, острой кромкой вверх.