— У нас с Паем накопилась куча вопросов… Скажи, Сайнар говорил тебе, зачем Ордену Горящий?
— Нет.
— А что он вообще такое?
— Нет.
Тут заговорил Пай, обычно не такой решительный, как Милиан:
— Джуэл, это око войны. Легенды о нем ходят одна злее другой. Зачем он мог понадобиться Ордену? Ты разве не чувствуешь, что здесь что-то не так?
Орион переводил взгляд с мальчишек на Джуэла и обратно. Файзул угрюмо молчал. Вместо него заговорил Ирин:
— Вы ведете себя, как трусы, — гордо сказал он. — Свободу нельзя добыть одними словами и молитвами. И если для этого нужна война — пусть будет война.
— Война — это путь в никуда, — покачал головой Пай. — Миродержцы этого не допустят.
— Людям пора самим научиться решать за себя, а не кивать на бессмертных, — отмахнулся Ирин.
— Но представь, чем станет мир без них, — спокойно продолжал Приор. — Даже ты не можешь не признать, что они поддерживают порядок и не дают утратить древние знания. Они — связующая нить тысячелетий.
— Они всемогущи и потому делают с миром все, что хотят, — начал распаляться Фатум. — Пылающий Эрхабен, где тысячи людей сгорели заживо. Вот символ их вечной власти!
— Я много читал об Эрхабене, — Пай и сейчас не сменил спокойного, убедительного тона. — Я прочитал все, что разрешено мне как посвященному первой ступени. И, мне кажется, Серый Инквизитор пожертвовал Эрхабеном, чтобы предотвратить еще худшую беду. Возможно, у него не было выбора…
— Выбор всегда есть! — перебил его Ирин. — Особенно когда речь идет о тысячах жизней!
— Кому ты мстишь, Фатум? — укоризненно произнес Милиан. — Тебя там не было. Даже твоей родни там не было, раз ты родом с Юга. И вообще, ты когда-нибудь думал, что можешь быть не прав?.. Или что Сайнар может быть неправ?..
— Ты говоришь, как предатель! — маленький хмырь вскочил на ноги. Если бы гнев был виден глазу, то мальчишка сейчас пылал бы, как факел.
— Хватит!!! — гаркнул Джуэл так, что задрожали стекла, и обвел взглядом притихших амбасиатов. — Небо… как я устал! Как мне осточертели вы все со своей постоянной грызней! Заткнитесь все и доведите начатое до конца…
В бессильной ярости Джуэл вдарил кулаком по столу так, что на нем подпрыгнули все тарелки и кружки, и, поднявшись, вышел из зала.
— …Вам не следует все время думать о войне, — нарушил мертвую тишину миролюбивый голос Балы. — Не забывайте, что и нож опасен, если хвататься за лезвие… Думаю, горящий обсидиан можно использовать для добрых дел. И, думаю, Сайнар знает, как.
— Надеюсь, ты прав, Бала, — тихо вздохнул Пай и добавил, подняв на островитянина глаза: — Знаешь… я… верю тебе.
— А я верю, что зверское убийство тысяч людей не должно пройти безнаказанно, — сурово сказал Ирин. — И быть добрым — не значит собирать травки и болтать красивую ерунду. Этот камень, — он указал на обсидиан на груди Лайнувера, — волен сам выбирать того, кто его более достоин. И я не думаю, что он выберет какого-нибудь трусливого умника или пацифиста.
Этот завтрак оставил Ориона голодного, с дрянным настроением на весь день. Даже поговорить было не с кем — Бала и Коста, взяв с собой Джармина, ушли бродить вдоль берега, Лайнувер и Оазис — по улицам Татиана, хотя вряд ли здесь было много теней, чтобы исследовать; Ирин размышлял по-своему — стреляя птиц над озером; Пай и Милиан по уши погрузились в научные рассуждения, а Джуэл глотал черный эль и говорил сам с собой. В его невнятном шепоте часто слышалось сожаление. Возможно, он считал, что судьба к нему несправедлива…
Когда Ориону не с кем было поговорить, он доверял наболевшее листу чистой бумаги. Написал он едва ли полстраницы, хоть и просидел с пером и чернильницей почти весь день, лишь немного вздремнул под вечер. До ужина он уже собрал вещи и велел своей чарге не уходить далеко.
…Как он мог еще сомневаться? Он чужой здесь! Еще вчера следовало уйти с Сумахом: в суете праздника это было бы проще. Теперь же это будет не так легко сделать.
Орион Джовиб ждал ночи…
Поужинав, амбасиаты разбрелись по комнатам. Можно было спокойно выходить на лестницу, не боясь быть замеченным. Напоследок Орион Джовиб оглядел свою комнату: скудное убранство — койка, сундук для вещей, стул. Постоял у окна, глядя на звездные россыпи черного неба и, словно их отражение на земле, — залитые светом прямоугольники окон: кто-то еще не спит…
В какой-то момент Орион готов был запихать собранный рюкзак обратно в сундук у кровати и лечь спать, повинуясь поднявшемуся, как морская волна, чувству тоски. Остаться. Назло судьбе, манящей его за собой. Но судьба была сильнее его… Оглянувшись на привычную жизнь в последний раз, Орион стал спускаться по невидимым в темноте ступеням. Дойдя до комнаты Милиана, он сунул под дверь сложенный вчетверо лист бумаги и продолжил спуск. Многое не сказано. Но что поделать…