Говоря о прогрессе, я не имею в виду, что упомянутые выше работы обязательно друг друга дополняют или ведут к одним и тем же выводам. Прогресс состоит, скорее, в том, как ставятся серьезные и важные исторические вопросы о Иисусе, и в том, как стал использоваться материал евангелий и, в некоторой степени, еврейской литературы — несмотря на невозможность дать окончательные ответы на вопросы об аутентичности и надежности. Метод, которым пользуются все больше и больше и которым, как представляется, необходимо пользоваться, чтобы писать о Иисусе, заключается в построении гипотез, которые, с одной стороны, опираются на материал, который обычно считают заслуживающим доверия, а с другой — не зависят всецело от аутентичности любой данной перикопы 27. Гипотетические реконструкции, основанные на материале, который считается надежным, но невыводимые из этого материала путем строгой экзегезы, могут быть подвергнуты критике с двух сторон. Можно критиковать либо отбор материала, либо предположения, на основе которых он интерпретируется. Далее я хочу изложить возможно яснее, как будет отбираться материал, и те предположения, которые будут положены в основу реконструкции.
Метод работы
Самые надежные данные
Поскольку в евангелиях мы находим конгломерацию данных о Иисусе и о ранней церкви, никто не будет спорить, что начинать надо с того, что относительно надежно, и только потом переходить к менее достоверным вещам. Однако достигнуть согласия относительно основополагающих правил идентификации более или менее надежного весьма трудно. Одна из причин этого, на мой взгляд, в том, что в большинстве исследований внимание концентрируется на Иисусе как учителе или проповеднике — в обоих случаях (и это главное) как на несущем некую весть. А это сразу же побуждает к тому, чтобы попытаться определить центральный пункт его вести 1. Можно начать с того, о чем прежде всего сообщают евангелия (покаяние ввиду наступления царства); с того, что обращает на себя внимание как самое характерное (например, призвание грешников); с материала речений, который, как кажется, менее всего подвергся изменениям (таковым часто считают притчи); или с речений, которые никак не могли быть созданы в ранней церкви («Иисус же сказал ему: что ты меня называешь благим?», Мк. 10:18). Но в любом случае начинают с сердцевины материала речений и переходят к описанию вести Иисуса, а иногда — его намерений и причины конфликта с иудаизмом.
Два соображения вынуждают нас — если мы хотим лучше понять Иисуса — искать наиболее надежные и лучше всего свидетельствующие о нем данные где-нибудь в другом месте. Во-первых, ученые до сих пор не договорились и, я думаю, не договорятся относительно аутентичности материала речений — ни в целом, ни в частностях. Есть незначительное количество речений, относительно которых имеется широкий консенсус, но едва ли их достаточно для полного портрета Иисуса. Мы рассмотрим вопрос о критериях аутентичности в следующем подразделе и займемся некоторыми основными речениями в гл. 4.
Во-вторых, приравнивая изучение Иисуса к изучению его речений, мы тем самым неявно предполагаем, что его настоящим делом было учительство. Тогда он либо простой учитель, ясно выражающий свои мысли и с помощью притч делающий весть о Боге и царстве более понятной; либо (как в некоторых недавних исследованиях) учитель, трудный для понимания, говорящий загадками, смысл слов которого был и по сегодня остается не вполне ясным; или даже учитель, который намеренно выражался неопределенно 2. Но какого бы типа учителем мы его ни считали, трудно перейти от Иисуса-учителя к Иисусу-еврею, который был распят, который был лидером пережившей его смерть группы, которая, в свою очередь, подвергалась преследованиям и образовала мессианскую секту, в конечном счете одержавшую победу. Трудно представить его учение настолько оскорбительным, чтобы оно могло привести к казни, или настолько сектантским, чтобы оно привело к образованию группы, в конце концов отделившейся от основной части иудаизма. Нельзя сказать, чтобы исследователи не пытались найти связь между учением Иисуса, его смертью и возникновением христианского движения; но эту связь трудно установить. То, о чем чаще всего говорят (например, что он открыто возражал Моисею, и это породило вражду), в лучшем случае, сомнительно. Эти вопросы, опять-таки, будут рассмотрены позднее, в частности, в разделе «Состояние вопроса». Здесь я должен ограничиться утверждением, что разнообразные попытки соединить «Иисуса-учителя» с тем, как завершилась его публичная деятельность, и с последующими событиями не вполне удовлетворительны.