Иисус и победа Бога

Вопреки старому предрассудку здесь нет ничего постыдного:

Отделенность, amixia, иудеев была одной из первопричин враждебного к ним отношения, особенно в пестрой смеси народов и синкретизме религий эллинистических царств и римского мира. Однако она достигла своей цели: иудаизм выжил. А значит, история ее оправдала[1406].

Как мы показали в NTPG, эта национальная солидарность была одним из главных символов и межевых знаков. Время от времени среди ученых возникают споры о «национальной принадлежности и универсальности» или «партикуляризме и универсализме» иудаизма. Как известно, еврейские Писания и более поздние тексты говорят, что Единый Истинный Бог заботится обо всем мире, хотя и избрал Своим особым народом Израиль. Кажущееся (?) противоречие между этими элементами, которые можно обозначить как «креационный монотеизм» и «избрание в Завете», на разных стадиях осмысливалось разными путями, описывать которые в наши задачи не входит[1407]. Для нас важно другое: избрание Израиля создало символ нации или семьи, наряду с прочими символами укреплявший еврейское мировоззрение в его многообразных проявлениях[1408].

Как вскоре увидим, Иисус, по сути, заложил под этот символ бомбу замедленного действия. Но сначала я приведу возражения на две недавние (1995 г.) статьи Полы Фредриксен. Она критикует данный подход: получается–де, что Иисус считал израильский упор на важность семьи и общего происхождения плохим и ущербным, взамен же предлагал радикально новый плюрализм идей и обычаев. Однако лично я, в отличие от некоторых ученых, ничего подобного не предлагаю. Я не делаю из Иисуса ни религиозного реформатора, ни современного нам западного либерала. Фредриксен права: Иисус был эсхатологическим пророком, вестником Царства. Он делал то, что делал, и говорил то, что говорил, ибо читал знамения времен, был убежден в приходе Царства через его служение и думал, что отныне ряд символов израильского мировоззрения утратили значение (не доброкачественность!).

А что еще можно подумать из такого, например, отрывка?

И услышавши, семья его пошла взять его, ибо люди говорили: «Он сошел с ума»… И пришли мать и братья его и, стоя вне, послали к нему звать его. Около него сидел народ. И сказали ему: «Вот, мать твоя и братья твои и сестры твои, вне, спрашивают тебя». И отвечал им: «Кто мать моя и братья мои?». И обозрев сидящих вокруг себя, говорит: «Вот мать моя и братья мои! Ибо, кто будет исполнять волю Божью, тот мне брат и сестра и мать»[1409].

Если хорошее знакомство с этим отрывком притупило наше восприятие, отметим его резкий контраст с позицией, которую хорошо резюмировал современный еврейский автор:

Литература таннаев полна заявлений и комментариев о ценности семейной жизни… Мудрецы… пытались придать семейной жизни ореол святости. Почти все тексты периода Второго Храма очень высоко ставят семейную жизнь[1410].

А как насчет этого?

Когда же он говорил это, одна женщина, возвысивши голос из народа, сказала ему: «Блаженно чрево, носившее тебя, и сосцы, тебя питавшие!» А он сказал: «Блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его!»[1411].

Здесь мы видим ту же самую мысль, причем сформулированную очень остро. По сравнению с Вестью о Царстве, принадлежность к семье и гордость — ничто. Это находит яркое подтверждение в следующем отрывке:

Другой же из учеников его сказал ему: «Господин! Позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего». Но Иисус сказал ему: «Иди за мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов»[1412].

Звучит, прямо скажем, возмутительно. Многие исследователи указывали на то, что и для еврейских, и для языческих современников Иисуса это просто скандал: обязанность похоронить должным образом близкого родственника по своей значимости опережала почти все другие обязанности[1413]. Поразительной заповеди Иисуса есть лишь одно объяснение: верность себе и своему движению Царства он мыслил как создание альтернативной семьи. Аналогичное впечатление создает ссылка на Мих 7:5–6 с последующим ком ментарием:

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю; не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку — домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня. И кто не берет креста своего и [не] следует за Мною, тот не достоин Меня[1414].

1406

Ibid. Относительно amixia («несмешивания») см. NTPG, 230–232, особенно прим. 63.

1407

Мооге, 1.219–234; относительно его терминологии, 219, прим. 1. См. далее, например, Urbach 1981. О монотеизме и избрании см. NTPG, гл. 9.

1408

В еврейском тексте Ветхого Завета Израиль обозначается словами «гой» или «ам». Оба они означают «народ», и именно один из них стоит за подавляющим большинством случаев ethnos («народ») в Септуагинте. Они могут употребляться взаимозаменяемо, хотя первый больше подчеркивает территориальную и политическую идентичность (см., например, Пс 82:4), а второй — «элемент кровного родства как основу единения народа»; этот аспект может присутствовать и в слове «гой», хотя «ам» и в еще большей степени «мишпаха» («семья») делают акцент на идее «общего национального происхождения с основой в кровном родстве» (так Clements в TDOT, 2.427–428). Тот факт, что иудаизм Второго Храма не добился устойчивой политической независимости, означал, что понятие «гой» все более и более применялось к нееврейским народам. «Израиль не отождествлял свое избрание с сохранением своего статуса как "гоя". Как "ам" ("народ") и "мишпаха" ("семья"), Израиль мог оставаться народом Яхве. И лишь как последствие этого он надеялся вновь обрести статус "гоя"» (Clements 433). Иными словами, и палестинские евреи, жившие в условиях языческого владычества, и общины диаспоры могли, благодаря вере в общих предков, оставаться «народом», несмотря на политическое и территориальное разнообразие. Сколь бы много ни было прозелитов и сколь бы много этнических евреев ни ассимилировались с язычниками, понятие семейной идентичности оставалось центральным.

1409

Мк 3:21, 31–35/Мф 12:46–50/Лк 8:19–21/Фома 99; ср. Мк 4:11пар. [Обращаем внимание читателей на то, что мы несколько откорректировали синодальный перевод, который пытается затушевать реакцию семьи и ответ Иисуса. В английском тексте здесь все правильно. — Прим. пер.]

1410

Safrai 1976a, 748.

1411

Лк 11:27сл./Фома 79. Фома вносит разъяснение, добавляя Лк 23:29 («блаженны чрева неплодные и сосцы непитавшие»).

1412

Мф 8:21–22/Лк 9:59–60; ср. Лк 11:27–28/Фома 79.

1413

Hengel 1981b [1968], гл. 1; Sanders 1985, 252–255, с подробными разъяснениями. Ср. М. Берахот 3:1: «Тот, у которого мертвый лежит непогребенным перед ним, освобождается от чтения Шема, Тефилла и от ношения филактерии» (некоторые тексты Мишны добавляют: «и от всех обязанностей, предписанных Законом»). Хенгель указывает: «Греки и евреи считали отказ в погребении неслыханным нечестием» (Hengel 1981b [1968], 9сл.). Ср. Сандерс: «Во времена Иисуса требование заботиться об умерших родственниках, особенно родителях, соблюдалось строжайшим образом» (Sanders 1985, 253). См. также выше гл. 8 (4, iii).

1414

Мф 10:34–38; параллели у Луки — 12:51–53; 14:25–27 (пространная версия, включающая жену, брата, сестру и даже самого себя). См. также Фома 55; видоизменено в Фоме 101. Для лучшего понимания аллюзий в Иисусовом пророческом служении и обетовании стоит изучить весь контекст цитаты из Михея (Мих 6–7).