С учетом еврейского контекста неудивительно, что раз Иисус возвещал Царство, многие ученые считают его еврейским борцом за свободу, — евангелисты же, дескать, предпочли это замолчать, совершенно изменив характер христианства[1614]. Хорсли предлагает довольно мягкий вариант данного тезиса, как отчасти и Кроссан[1615]. Однако проблема с таким подходом уже очевидна. Во–первых, как часто справедливо отмечают, он внутренне нелогичен и не опирается на факты[1616]. Во–вторых, он диаметрально противоположен тому направлению, в котором, как мы выяснили, развивалась деятельность Иисуса. Я не говорю, что программа Иисуса не имела отношения к политике. В своем учении, в своем вызове Израилю Иисус требовал именно отказа от воинствующего национализма. Надежды Израиля на национальное освобождение от Рима через войну — красноречивый симптом серьезной болезни, и их необходимо искоренить. Иисус предлагал иной путь освобождения — путь, который утверждал не только будущее Израиля, но и человечность его национального врага. Этим Иисус также утверждал будущее Израиля как света миру, а не как военного триумфатора, сокрушающего мир[1617].
Итак, что же произошло? Иисус напрочь отбросил битву, вместо нее проповедуя доброту ко всем людям? Нет и еще раз нет. Напомню о необходимости остерегаться анахронизма. В еврейском мировоззрении I века и почти наверняка в мировоззрении Иисуса было ясное ощущение присутствия альтернативного врага — темной силы, которая руководила всеми нападениями на народ ГОСПОДА. Один из ключевых элементов в восприятии Иисусом своей задачи было новое определение представлений о том:
• кто есть подлинный враг;
• где этот враг;
• в чем состоит стратегия врага;
• как его победить.
Если мы действительно хотим понять ход мыслей Иисуса, мы не вправе игнорировать эту тему. В Евангелиях она занимает важное место.
Таким образом, она удовлетворяет критерию двойного сходства и двойного различия[1618]. Конечно, этот критерий не дает стопроцентных гарантий, но все же есть разумная уверенность, что здесь мы имеем дело со складом ума самого Иисуса. Основная сила данной гипотезы состоит в ее способности пролить свет на общую картину фактов.
(ii) Кто подлинный враг: не Рим, а сатана
В израильском Рассказе иногда важное место занимали четыре великие империи, угнетавшие Израиль. Последней из них суждено быть разрушенной, когда Бог Израилев установит Свое Царство[1619]. В еврейских пересказах этой истории, относящихся к I веку, четвертое царство — Рим. Однако, с точки зрения Иисуса, Рим — если и враг, то не главный. Подлинный же враг народа ГОСПОДА — вовсе не языческие орды, окружающие Израиль. За израильским пленом стоит темная сила, именуемая в некоторых ветхозаветных традициях сатаною, или обвинителем[1620]. Битва, кульминация которой назревала, носила не просто военный, а космический характер (точно так же, как Храм был средоточием не только Израиля, но и всего космоса, — будем все время помнить о многогранности еврейского мировосприятия I века). И в этой борьбе язычники, включая тех солдат, которые могут принудить человека нести им вещи, — в конечном счете, собратья по несчастью. Иисус был убежден, что Израиль не вправе сказать: Рим — сатана, и дело с концом.
Эта тема обретает особую значимость в трех евангельских отрывках, которые мы по очереди рассмотрим. Контекст этих отрывков сопрягает упомянутые линии воедино. В каждом случае мы обнаруживаем имплицитный рассказ, добавляющий некоторые детали к новому рассказу Иисуса о Царстве и систематически разрушающий стереотипное понимание священной войны.
1614
См. главы 1 и 3. Среди последних сторонников этой позиции — Эйсенман и Уайз (Eisenman & Wise 1992). По их мнению, Иисус и первые христиане были воинственными революционерами, а Павел — новатором, который перевел молодую веру на рельсы пацифизма. Можно поздравить этих авторов: они отыскали еще один способ представить Павла исказителем религии Иисуса.
1615
Весной 1996 года в публичных теледебатах Кроссан, говоря об Иисусовой Вести о Царстве, подчеркнул ее подрывную роль по отношению к политическому, социальному и экономическому режиму Антипы.
1616
См. Yoder 1972; Hengel 1971; Bammel & Moule 1984; см. выше главу 3 (1) и главу 3 (2, i).
1619
Дан 2, 7; 4 Езд 11–12; см.
1620
См. Wink 1984; 1986, глава 1; Hamilton 1992 с недавней библиографией (989); Myers 1990; Pagels 1991, 1994. Еврейское слово «сатан» означает «обвинитель». Я предпочитаю употреблять именно такую форму («сатана»), сохраняя библейский намек на «индивидуальность» этой фигуры.