Когда Иоанн был в тюрьме, а Иисус уже начал служение, Иоанн послал к Иисусу спросить: действительно ли Иисус — тот, на чей приход он, Иоанн, надеялся[1747]. Конечно, Иисус не мог просто ответить: «Да, я Мессия». Иоанна такой ответ мог удовлетворить, а мог и не удовлетворить. И уж, конечно, он вызвал бы чрезмерное возбуждение среди собственных же учеников и слушателей Иисуса и мог бы спровоцировать какие–то действия со стороны Ирода. Вместо этого Иисус отвечает ссылкой на Исайю. Слепые видят, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, нищие слышат Благую весть. Следовательно, блажен, кто не соблазнится об Иисусе. Подтекст ясен: это — мессианская эпоха, только нужны глаза, чтобы ее увидеть. Большего Иисус публично сказать не может. Всякое притязание на то, чтобы быть царем иудейским (в любом смысле) - прямая угроза Ироду, как мы покажем далее[1748].
Еще загадочнее слова Иисуса, обращенные к толпе. Зачем они ходили в пустыню к Иоанну? Посмотреть на тростник, колеблемый ветром? Было ли это царским движением, которое могли ожидать в Галилее? В этих прикровенных формулировках содержится глубинный смысл. Если бы Иисус объявил себя царем иудейским (или его бы объявил царем Креститель), это было бы вызовом, пусть даже абсурдным, власть предержащим — Ироду Антипе. Ирод выбрал в качестве символа и поместил на своих монетах (вместо портрета, из осторожности перед еврейскими религиозными чувствами) галилейский тростник[1749]. (В отличие от письменных текстов, монеты были средством, причем главным, массовой коммуникации. Символы на них могли действовать, и как сейчас — известные политические карикатуры.) Итак, вопрос Иисуса означает: вы что, искали другого иродианского царя? Конечно, нет. Вы искали нечто гораздо большее, не просто очередного псевдоаристократа, правящего вами наподобие языческих тиранов. И вы получили это. Иоанн был пророком, величайшим пророком из когда–либо живших, тем, о ком говорил Малахия, — последним перед наступлением великого последнего дня. Что же тогда? Если Иоанн был последним в череде приуготовительных пророков, где мы теперь? Ответ ясен, хотя он может быть пока сформулирован лишь в форме загадки.
Последний в Царстве больше Иоанна. Иными словами, сам Иисус, приносящий Царство, — не просто пророк. Он — тот, кого ждал Иоанн, о ком были все истинные чаяния Израиля. И если Иоанн — Илия, то Иисус — Мессия[1750] Весь разговор об Иоанне оказывается завуалированным разговором о самом Иисусе. Слова об Иоанне, обращенные к толпе, — ответ (хоть и иносказательный) на вопрос самого Иоанна: да, Иисус и есть Грядущий, и не надо ждать другого.
Теперь, рассмотрев этот отрывок, можно вернуться к Иисусовой загадке в Иерусалиме. И тогда мы видим двойной ответ на вопрос о том, по какому праву Иисус совершил акцию в Храме и откуда у него это право.
Первое. Как и в Мф 11, Иисус имплицитно говорит о себе как об истинном преемнике последнего великого пророка. Иисус принял крещение Иоанново. В своем служении он видел продолжение служения Иоанна. И со стороны его деятельность выглядела как продолжение деятельности Иоанна. Креститель начал, по–своему, движение Царства, независимое от Ирода и храмовой бюрократии. Ирод видел, что Иоанн представляет угрозу. Тогда насколько же большую угрозу представляет Иисус! Иисусова загадка говорит столь ясно, сколь ясно способна говорить загадка: Иисус имел право на акцию в Храме как тот, на кого указывал Иоанн, — как Мессия. Если Иоанн был пророком Божьим, он был последним пророком: после него приходит царь[1751]. Иоанново имплицитное контрхрамовое движение стало в Иисусе эксплицитным. Иными словами, оно стало мессианским.
Второе. Иисус был помазан Святым Духом во время крещения у Иоанна[1752]. Таким образом, он находился в том же положении, что и Давид между своим помазанием у Самуила и окончательным воцарением. У него было право делать то, что он делал, потому что это право дал ему ГОСПОДЬ, — в крещении Иоанновом и через крещение Иоанново.
Всякие сомнения относительно такой интерпретации загадки об Иоанне развеиваются загадками, которые следуют сразу за ней.
1747
Мф 11:2–19/Лк 7:18–35; ср. Фома 46, 78. Относительно этого вопроса см., помимо комментариев, Riesner 1984 [1981], 299–301. Четкую параллель мы находим в 4Q521 (GM 394); см. ниже главу 11 (4, ii).
1748
Думаю, именно это, а не некий гипотетический запрет Мессии объявлять о себе (O'Neill 1995, глава 3; ср. Flusser 1959, 107–109), было очевидной причиной завуалированного и загадочного характера высказываний Иисуса.
1750
Так Мф 11:14 (не в параллели у Луки) с типичным заключением в 11:15 («кто имеет уши слышать, да слышит!»). Иными словами, это загадочно, но жизненно важно. Ср. Мк 9:11–13/Мф 17:10–13.
1752
Это фиксированный момент в раннехристианских преданиях об Иисусе: ср. Деян 10:38 с 4:27.