Ибо в одно время с ним придут корабли Киттимские… и он озлобится на святой завет. Войска, посланные им, займут и осквернят Храм и крепость. Они прекратят ежедневную жертву и поставят мерзость запустения. Поступающих нечестиво против завета он привлечет к себе лестью; но люди, чтущие своего Бога, усилятся и будут действовать[1811].
И по истечении шестидесяти двух седьмин срезан будет помазанник, и ничего у него не будет; а войска вождя, который придет, разрушат город и святилище. И конец его будет как от наводнения, и до конца будет война. Суждены опустошения. Он утвердит сильный завет со многими на одну седьмину, и на протяжении половины седьмины он прекратит жертву и приношение; и на их месте будет мерзость запустения, — пока предопределенный конец не постигнет опустошителя[1812].
Эти отрывки, взятые вместе, явно стоят за предупреждениями в Мк 13. С учетом нашей предыдущей аргументации, есть все причины считать, что подобным образом их использовал сам Иисус. Они говорят о разрушении и опустошении Храма язычниками и подчеркивают прекращение ежедневных жертв[1813]. Иисус, временно приостановив процесс жертвоприношений (см. главу 9), дал символическое указание на предстоящую гибель Храма… Отметим: тексты Даниила имеют выраженно мессианский смысл: «поставление мерзости» связано с деятельностью «помазанника»[1814]. Соседние предупреждения о страданиях и гонениях хорошо вписываются в марковский контекст, где, напомним, Иисус предсказывает появление «лжемессий» (Мк 13:18–20, 21–23).
В этом–то контексте мы и находим знаменитый и широко дискутируемый отрывок, касающийся «Сына Человеческого»:
Но в те дни, после скорби той,
«солнце померкнет,
и луна не даст света своего,
и звезды спадут с неба,
и силы небесные поколеблются».
Тогда увидят Сына Человеческого,
грядущего на облаках с силою многою и славою[1815].
Какая нить Ариадны поможет нам выйти из лабиринта толкований этого отрывка? Без нее не обойтись! Литературы по вопросу о «Сыне Человеческом» столь много, что вполне можно понять Сандерса, который признается, что не знает решения проблемы. Можно понять Борга и Кроссана, которые вообще исключают этот вопрос из исследований жизни Иисуса. Можно понять одного моего оксфордского коллегу (лучше не буду называть его имя), который проворчал на одном из семинаров: «Сын Человеческий, сын человеческий… Так и до безумия недалеко»[1816]. Я предлагаю три принципа, которые могут нас вывести от Минотавра к свету:
Первый принцип. Необходимо уяснить особенности апокалиптического языка вообще и особенности Даниила, в частности. Об этом я подробно говорил в NTPG (глава 10), а также чуть выше в главе 8. Мой тезис: «апокалиптика» использует образы «космические» и образы «иного мира» для описания посюсторонних реалий, для «богословского» и «духовного» осмысления этих посюсторонних реалий (точнее говоря, того, что мы называем «посюсторонними» реалиями и «богословским» смыслом. Эта оговорка — намек на наивность попытки втиснуть ураган еврейского богословия I века в бутылку современных западных категорий с их ложными антитезами). Согласно Ис 13:10 и 34:4 (цит. в Мк 13:24сл.), солнце померкнет и звезды упадут с небес. Эти отрывки, в своем контексте, указывают не на конец света, а на поразительные события «космической» важности в нашем мире (например, на падение великих империй)[1817]. Яркие и странные для нас образы многих «апокалиптических» текстов выдают не параноидальное или дуалистическое мировоззрение (как полагают некоторые анахронистически мыслящие ученые), а творческую переработку израильского наследия — Писаний, особенно Пророков. Не будем забывать, что евреи I века, читая отрывки вроде Дан 7, считали себя под гнетом римлян, а не мифических монстров. Контекст такой «апокалиптики» четко соответствует контексту пророческого служения Иисуса. Ее язык оказывается превосходным средством для той грозной Вести, которую возвещал Иисус.
Эти системы образов ярче тех, что используем мы. Вот мы и обманулись, приписав евреям I века верования, которые, в реальности, шли вразрез и с содержанием их текстов, и с их поведением — социальным, политическим, личностным, культурным и религиозным. В центре еврейских чаяний стояли нация, территория и Храм. Конечно, среди евреев было много разногласий. Одни хотели, чтобы существующий Храм сохранился, но очистился. Другие желали, чтобы вместо него был построен новый, по моделям Иезекииля или Храмового свитка. Но у нас нет свидетельств тому, что какие–то евреи ждали конца света (а значит, и конца Земли и Храма!)…
1813
По данным Иосифа Флавия, жертвы прекратились в августе 70 года
1814
То, что Дан 9 интерпретировался в мессианском ключе именно в данный период (и связывался с Дан 2 и Дан 7), я подробно доказываю в
1816
См. Sanders 1985, 324, 411, п. 8 (однако см. также Sanders 1993, 246–248); Borg 1984, 221–227; Crossan 1991a, 238–259. Общеизвестно, насколько обширна и сложна литература, посвященная «Сыну Человеческому». Среди современных исследований, авторы которых занимают самые разные позиции по этому вопросу и которые содержат пространные библиографии, см. Moule 1977, 11–22; Casey 1979; Hooker 1979 (см. более раннее Hooker 1967); Lindars 1983; Kim 1983; Vermes 1983, глава 7; Horbury 1985; Caragounis 1986; Hampel 1990; Hare 1990; Borsch 1992; Nickelsburg 1992; Collins 1995, глава 8. В рамках нашей работы нет места подробному обсуждению всех этих дискуссий.
1817
Collins 1995, 105, убедительно доказывает, что в кумранских текстах выражение «конец дней»