За бетонкой стоял деревянный стол с двумя скамейками по бокам, за которым и собирались дети улицы. Это было их место, которое ревностно защищалось от посторонних. Чаще всего ребята встречались здесь по вечерам, когда начинало темнеть и на столбе загорался фонарь. Теплый вечер, сверчки, свет фонаря делали необыкновенно уютным это место. Так приятно было сидеть за столом и дружно хохотать над чем-то до жути смешным или просто глупым, смотреть на огоньки в окнах домов и на верандах, а потом метнуть взгляд на звездное небо, а затем обернуться в другую сторону, где чернеет река, по которой луна уже расстелила свою дорожку. Идиллию порой слегка нарушали комары, но ведь всегда можно сорвать какую-нибудь ветку, чтобы от них отмахнуться, и в конце концов дождаться, когда куда-то отступят ненавистные комариные полчища. Детский галдеж раздавался допоздна, до тех пор, пока взрослые не разгоняли детей по домам спать. Ребята заключали пари, кто на этот раз продержится дольше всех, то есть кого позже всех позовут домой. В этой игре стать последним означало выиграть.
Конечно, у детей Глебовых было огромное преимущество перед другими. Дача «Зеленая листва» находилась буквально напротив, через дорогу, поэтому ребята были под постоянным присмотром. И все же с победителем никогда не было понятно. Порой «досрочно» кому-то из взрослых Глебовых оказывался нужным кто-нибудь один из Глебовых-младших. И это тогда, когда все остальные дети еще оставались за столом… «Ну дед», — ворчал тогда, например, Гера и под всеобщий смех, опустив голову, плелся на дачу. Интрига сохранялась всегда. Дети не реагировали, если, скажем, Елена Федоровна или кто-то из Логиновых звали: «Ребята, домой!» Нужно, чтобы непременно было названо конкретное имя: «Лиза, домой» или «Славка, домой». Только в этом случае участник посиделок покидал скамейку и выбывал из игры.
В этом году, как обычно бывало каждое начало лета, посиделки у фонарного столба проходили крайне оживленно. Соскучившиеся друг по другу дети искренне радовались встрече. Пока не утратилась новизна восприятия, нужно было успеть поделиться со всеми тем примечательным, что случилось в минувшем учебном году. И обязательно чтобы рассказанные истории оказались ярче и увлекательней, чем у остальных.
В этот вечер Алеша мог считать себя полноправным полуфиналистом в игре «Кто последний». Это были первые посиделки в только что начавшемся летнем сезоне. Еще до сумерек сошел с дистанции Гера, который срочно понадобился Сергею Ивановичу в огороде. Затем позвали приболевшего Славку принимать лекарство, после чего он ожидаемо не вернулся обратно. Когда стемнело, пришла за Аллочкой Вера Афанасьевна — через десять минут обещали перезвонить родители девочки. Вместе с Алешей за столом оставались Лиза и Костян. Костян был самым старшим из детей — ему уже стукнуло шестнадцать. Крепкая фигура подростка и хрипловатый голос делали его еще взрослее. Не случайно все ребята и даже его дядя и бабушка, на даче у которых он вместе с братом проводил каждое лето, называли парня не иначе, как Костян.
Мало кто не догадывался, что Костяну очень нравилась Лиза, нравилась по-настоящему, как-то по-взрослому. Впервые он это понял, когда залюбовался ее рыжими завитками волос на затылке. Конечно, Лиза понимала, что нравится соседу, ей это очень льстило, но она предпочитала делать вид, что ничего не замечает. Он не вызывал у нее ответной симпатии. Нельзя было сказать, что Костян оказывал девочке уж какие-то явные знаки внимания. Он просто густо краснел и отводил взгляд, когда оставался с ней наедине. И еще, когда они всей улицей играли во что-нибудь подвижное, могло создаться впечатление, что Костян присматривает за Лизой, опекает ее, чтобы она не упала и не ушиблась. Он всегда оказывался где-то рядом, будто вырастал из-под земли. Сначала Лизу это немного пугало, но затем она привыкала и стала воспринимать это как нечто естественное.
Оставшись втроем, они занялись раскладкой пасьянса. Собственно, пасьянс раскладывала Лиза, мальчишки лишь наблюдали за процессом и ждали своей очереди. Но чей бы ни был черед, все равно в основном говорила Лиза. Все единодушно считали, что у нее лучше других получается толковать значение картинок, связывать их в общую последовательность возможных событий. С недавнего времени Лизу как раз стали занимать гадания в качестве милого баловства по вечерам. Это было напрямую связано с ее занятиями в театральной студии, ведь теперь она могла попробовать свои силы в столь колоритном образе. Рыжие волосы и зеленые глаза так подходили к амплуа маленькой гадалки, что легендарная фраза Станиславского отпадала сама собой.