Что-то притаилось на задворках моего сознания и никак не хотело выходить на свет. Что-то, связанное с Огилви, звездами и календарями. Я встал и закрыл глаза, изо всех сил стараясь думать. Мне предстояло торговаться, и необходимо получить козырь. Кому — в семнадцатом веке, на Ямайке — нужен был счетовод?
Проходя мимо, Дебби сказала:
— Если хочешь попить чего-нибудь холодненького — иди на кухню, Гарри.
Тон самый непринужденный. Я понял намек. Зоула сидела на кухонном шкафчике, постукивая каблуками по дверце. Вокруг не было ни души, но она все равно говорила полушепотом:
— Снаружи есть щиток с предохранителями. Там нужен торцовый ключ-шестигранник, однако можно изловчиться и открыть его пилкой для ногтей. С наступлением темноты мы устроим в доме короткое замыкание.
— Не выйдет. Нам придется удирать отсюда на машине или на лодке, а для этого нужны ключи. Они наверху, на столике в гардеробной, вместе с мобильником Дебби. Представь, как мы бежим наверх за ключами, потом вниз, на улицу, там возня с ключами от ворот, потом заводим машину и уезжаем — все на глазах у этих головорезов. В любом случае один из них дежурит наверху.
— У тебя есть предложения получше? — холодно спросила Зоула.
— Да. Взломать код Огилви и использовать его как козырь в переговорах.
— Это мы уже проходили, Гарри. Ты все им сообщишь под пыткой, или они наставят пистолет на голову Дебби или на меня.
— Десять против четырех. Они собираются пристрелить меня в полночь, если мы не взломаем код, — напомнила мне Дебби.
Она пыталась говорить как ни в чем не бывало, но в ее голосе слышалось отчаяние.
— Как ты там, Гарри? Получается что-нибудь?
— Да, Гарри, как? Получается?
В дверях стоял Хондрос: мобильник в одной руке, всегдашний револьвер в другой, над красными плавками нависает волосатый живот. Мне хотелось сказать что-нибудь хамское, оскорбительное. Вместо этого я произнес:
— Есть кое-какие наметки. Сведения Огилви самые что ни на есть скудные…
— Естественно. Он хотел, чтобы они были доступны только в узком кругу его семьи.
Грек глянул на револьвер и крутанул барабан.
— Поделитесь со мной этими наметками, Блейк.
— Где именно на Ямайке требовался в те времена счетовод? При Огилви здесь была лишь фактория. Проходящие мимо корабли запасались в ней едой и питьевой водой. Им нужно было вести учет — вот здесь-то в уравнение и входит счетовод. К тому времени, как Огилви появился на Ямайке, испанцы оставили Новую Севилью, что на севере, и перенесли столицу в Спаниш-Таун. Гаванью служил Порт-Ройал. Там и спрятана икона. Там, где-то на южном побережье. Пока все.
Хондрос важно кивнул:
— Очень хорошо, Блейк.
Он прицелился Дебби в голову — вытянув руку и прищурив один глаз. Стало совершенно тихо. На лице Хондроса застыло выражение судьи, объявляющего смертный приговор.
— Но мне нужен Подлинный Крест, а не какие-то там наметки. У тебя осталось семь часов и пятьдесят минут.
И он вышел из кухни — так же тихо, как и вошел.
Его босые ступни оставляли мокрые следы. Зоула обняла Дебби. Дебби не издавала ни звука, только плечи ее вздрагивали.
— Он клюнул на эту чушь, Гарри!
Зоула похлопывала Дебби по спине, словно ребенка.
— Так она не в Порт-Ройале? — расслышал я вопрос Дебби; она прятала лицо на груди у Зоулы, а руками обнимала ее за шею.
— Исключено, — сказал я. — Владения Сент-Клеров находились у Сент-Анс-Бея, на севере острова. Помнишь, что сказал Огилви? Что он возделывает землю, брошенную испанцами.
Зоула по-прежнему обнимала Дебби.
— И первая плантация называлась «Севилья-ла-Нуэва», опять же на севере. К моменту экспедиции на Роанок она была заброшена.
Дебби высвободилась из объятий Зоулы.
— На севере?
Я кивнул:
— К западу от Очо-Риоса. А на плантации обязательно был счетовод. Поиски надо начинать не на юге острова, Дебби, а на севере. Согласна, Зоула?
— Именно об этом я и думала. «Севилья-ла-Нуэва». Не Порт-Ройал.
Дебби вытерла глаза своим свитером.
— Вы хотите пустить этих ненормальных по ложному следу?
— Мы им как следует задурим голову. Они отправятся на юг, а мы — на север.
— Значит, мы сбежим? Ты что-то придумал, Гарри?
— Придумывать — ваша забота.
Надежда в ее глазах угасла. Я ненавидел себя в это мгновение.
— Звезда колес времени, — сказал я в никуда.
— Что-то связанное с Днями Пустоты? — ухватилась за мои слова Зоула. — «Немонтеми»?
— Сомневаюсь, что тут есть связь. Мне думается, он говорит о большом колесе, пятидесятидвухлетнем цикле.
— Может, хватит молоть чепуху? — вмешалась Дебби.
— Майя и ацтеки были помешаны на календарях и вообще времени. Их жизнь веками подчинялась…
— И что? — нетерпеливо перебила меня Дебби. — Ты извини, скоро полночь, когда мне вышибут мозги. Что ты собираешься предпринять? Ты лишь говоришь об ацтеках и колесах времени. Даже я знаю, что ацтеки жили в Мексике, а не на Ямайке, и о колесах они слыхом не слыхивали.
— Но араваки жили именно в Центральной Америке, — ответила Зоула.
— Зоула не совсем права, Дебби. Коренными ямайцами были тайно, а не араваки, хотя это неважно. Какой-то индеец прыгнул в каноэ и пришел на Ямайку. Кто бы это ни был, он был помешан на времени и принес свою культуру с собой. Огилви не мог устоять и воспользовался их календарями для шифровки сообщения. В этой экспедиции все крутилось вокруг календарей.
Зоула не могла допустить, чтобы последнее слово осталось за мной.
— Перестань заниматься казуистикой, Гарри. Тайно — родственники ацтеков. Но тут есть одна загвоздка: ко времени прибытия Огилви они все умерли от непосильной работы на испанских плантациях.
— Кто-то мог и выжить… — возразил я.
— Перестаньте же наконец препираться! К чему нам все это? — спросила Дебби с отчаянием в голосе.
— Это может спасти тебе жизнь, Дебби, — сказал я. — У ацтеков было два календаря. В первом насчитывалось триста шестьдесят пять дней, поделенных на восемнадцать месяцев, по двадцать дней в каждом, так что пять дней оставались неучтенными. Они назывались Дни Пустоты, когда не полагалось ни огня, ни еды, ни секса. Но у них имелся второй календарь, священный. В нем было двести шестьдесят дней, поделенных на тринадцать месяцев по двадцать дней в каждом.
Так что отсчитываешь триста шестьдесят пять дней и оказываешься в начале первого цикла, после двухсот шестидесяти — в начале второго, а спустя пятьдесят два года[22] — в начале обоих. Два больших колеса, на которые нанесено время.
Я пытался пояснить свои слова, вращая руками и изображая шестерни, но без особого успеха.
— Так ты слушай. Год длиннее трехсот шестидесяти пяти дней (на шесть часов), и получается, что через пятьдесят два года оба календаря отстают уже на двенадцать дней.
— Хорошо, Гарри. И что? Как это спасет мою жизнь?
— Чтобы к концу пятидесятидвухлетнего цикла привести календарь в соответствие с временами года, они следующие двенадцать дней выкидывали из счета. В это время выполнялись грандиозные обряды, устраивалось шествие к Холму Звезды и совершалось полуночное жертвоприношение пленника. Его раскладывали на земле, вырезали сердце, а на его месте возжигали огонь. Тут-то у нас все и сходится, Дебби. Это и есть ответ на вторую загадку Огилви. Он упоминает священную звезду. Это — Звезда Колес Времени…
— Известная также как Звезда Возжигания, — добавила Зоула. — Полагаю, это есть на ацтекском календарном камне, описанном в тысяча восемьсот десятом году Гумбольдтом.
— Нет, там показана смена мировых эпох во времени. Скорее это есть у Ланды, в книге тысяча пятьсот восемьдесят шестого года.
— Я думала, она утеряна, Гарри.
— Так оно и было в течение трех столетий, однако ее нашли — в Мадриде. Лишь твое невежество…