Во многих отношениях 1672 г. ознаменовал «конец светской изоляции России»[493]. Новая жена царя подарила ему сына, будущего Петра Великого, и ликующий Алексей отправил во все ведущие страны Европы «великие посольства»[494], которые оповещали о рождении Петра и предваряли поездку самого Петра на Запад в конце века. Другим предвестием приближения эпохи, когда России предстояло занять полноправное место среди европейских государств, стало официально субсидированное роскошное цветное издание 1672 г. «Титулярника великих государей» с 65 портретами не только русских, но и иностранных владетельных особ. Эти относительно реалистические портреты европейских государственных мужей были произведениями индивидуальных художников и резко контрастировали с анонимными идеализированными образами православных святых, которые до того времени безраздельно господствовали в русской живописи[495].
Уже при Алексее полусвященный титул «царь» начинает уступать место западному титулу «император». Хотя официально титул этот был принят в правление Петра, новый трон Алексея, созданный в шестидесятых годах по польским рисункам персидскими мастерами, украшала надпись на латыни: «Potentissimo et Invictissimo Moscovitarium Imperatori Alexio»[496]. Тонко внедрялась сугубо современная идея неограниченного самодержавия правителя страны. Прибывший из Константинополя в июне 1655 г. «великий венец» был украшен изображением царя и царицы на том месте, где прежде помещался символ верховного владычества Бога, и на печати с двуглавым орлом изображение Алексея начало заменять изображение св. Георгия[497]. Для большой группы зависевших от него иностранцев в Москве Алексей был теперь уже не главой уникальной религиозной цивилизации, а образцовым европейским монархом. Пастор Грегори писал в стихотворении:
Светская любознательность охватывала все сферы жизни. Русские установили первую регулярную почтовую связь с Западом[499], а в 1667 г. впервые использовали астрономические расчеты для навигации[500] и отправили в Пекин первый торговый караван, уполномоченный вести переговоры с китайским императором. Глава посольства вернулся с самым благоприятным впечатлением от грамотности и духа гражданственности, опирающейся на традиции конфуцианства[501]. В самой России Алексей обратил художественные таланты на службу не священным, а светским целям. Писание икон было в Кремле поставлено под административное управление Арсенала, и наиболее важной постройкой в Кремле в последние годы царствования Алексея была не церковь, но здание Посольского приказа, глава которого окружил себя не иконами, а часами и календарями[502].
Если Московия видела в России «Виноград российский», взращенный Господом и приносящий урожай в жизни грядущей, Алексей словно бы считал ее теперь местом, где человек может создать собственный «вертоград многоцветный». Это соответственно были заглавия самого знаменитого сочинения старообрядцев, направленного против реформ, и самого знаменитого сборника стихов Симеона Полоцкого, нового придворного поэта. Точно так же, как «вертоград» стихов Полоцкого был полон таких немосквитянских тем, как гражданственность и философия[503], так новые Измайловские сады Алексея под Москвой были полны всяких западных нововведений. За воротами в стиле барокко располагались ветряные мельницы, огороды со всякими травами, цветники, оросительные канавы, клетки со зверями и беседки для отдыха и развлечений[504].
Еще более значительным символом светского изящества стал дворец, построенный Алексеем между 1666 и 1668 гг. в Коломенском под Москвой[505]. Бесспорно, там можно заметить поверхностную дань традиционализму, вообще характерную для царствования Алексея, — практически деревянное здание венчали купола-луковицы и шатровые крыши. Однако, как никогда прежде в московских зданиях, внутрь лился свет через три тысячи слюдяных окошек, озаряя огромную фреску, изображающую гелиоцентрическую Вселенную. И столь же непривычный мир зеркал, роскошной мебели и импортированных механических устройств. Со стен, где полагалось бы висеть иконам, смотрели лица Юлия Цезаря, Александра Македонского и Дария. А посетителей Алексей принимал, сидя на троне между двумя огромными заводными львами, которые по условному сигналу вращали глазами, разевали пасти и ревели. Полоцкий считал Коломенское восьмым чудом света. Однако, пожалуй, точнее будет назвать его первым чудом нового мира, где в творениях новой империи начинала доминировать западная технология. Сохраняя яркие и броские черты национальной традиции, Алексей построил первый из великолепных дворцов, которые стали символами России Романовых. Он заимствовал претенциозную строительную программу Никона и ксенофобскую надменность Аввакума, но оставил позади религиозные убеждения обоих. Начинался долгий и мучительный путь — хотя в некоторых отношениях прямой и неизбежный — от Коломенского и Измайлова XVII в. к «паркам культуры и отдыха» века XX.
Прозападные перемены в последние годы правления Алексея были глубоко революционными в современном смысле слова. Однако в тогдашнем (того столетия) смысле «революции» как восстановления нарушенного естественного порядка, воплощенного в образе сферы, символизирующей обретение исходного положения, истинными революционерами были потерпевшие поражение религиозные реформаторы[506]. И теократы, и фундаменталисты пытались возвратить Россию после противоестественной капитуляции перед чужеземщиной к ее постулируемому первоначальному христианскому предназначению. И те, и другие уповали, что царь вернет русскому христианству его изначальную чистоту, и одновременно и те, и другие инстинктивно понимали, что их дело безнадежно. С горечью они пришли к выводу, что либо Алексей — второй Юлиан Отступник и тайно отрекся от истинной веры, либо Москва стала «четвертым Римом», которому «не быть», как они верили прежде[507].
В новой светской придворной культуре эти религиозные реформаторы всюду находили признаки того, что царство Антихриста уже началось. Не только Церковный Собор был созван в год, помеченный числом зверя, но в том же самом году Гизель преподнес царю свой трактат «Мир с Богом человеку», поддерживавший новый взгляд на догматы, и в этом богословском труде было 666 страниц![508] Фронтиспис другого киевского трактата, вышедшего в том же году, изображал царя Давида и апостола Павла, указующих мечами на шар, с вершины которого русский царь устремляется в битву. Рисунок был снабжен цитатой из «Откровения» — библейской книги, наиболее часто цитируемой в ту эпоху[509]. Первая картина, которую написал для царя новоназначенный придворный художник-голландец (и представил ему в день Нового 1667 года), еще усилила дурные предчувствия, так как изображала падение Иерусалима[510].
493
84. Мнение Тихонравова, высказанное в связи с миссией ван Штадена набрать за границей актеров для нового театра (приводится по: J.Patouillet. Theatre, 24).
494
85. Один посол был отправлен в Северную Европу, другой в Рим и Центральную Европу, третий в Западную Европу (включая Испанию), а на следующий год четвертый посол был отправлен в Польшу в качестве постоянного представителя России. См.: Von Rauch. Moskau, 38–42; Н. Чарыков. Посольство в Рим и служба в Москве Павла Менезия (1637–1694). — СПб., 1906; А. Попов. Русское посольстно, 1—27; Д. Лихачев. Путешествия русских послов XVI–XVII вв. — М. — Л., 1954, 426–441.
495
86. Титулярник, или Корень великих государей, 1672 (второе изд. 1673–1677). См.: Овчинникова. Портрет, 65–70.
При царе Михаиле русские иногда употребляли титул «император», особенно в сношениях с Западом. См. его употребление I мая 1633 г. в прокламации царского вербовщика шотландских наемников (A. Steuart. Scottish Influences, 34). В другой книге (Respublica Moscoviae ct Urbes. — Leiden, 1630) указано, что титул «Magnus Doniinus, Impcrator» употреблялся еще в 1613 г. Французы называли Алексея «етрегеиг» в 1654 г. (берх. Царствование, I, 85), но пристегивали этот титул к имени «Александр», что вряд ли свидетельствует о близком знакомстве с русской действительностью. Кромвель и Карл II оба именовали его «императором» (Иконников. Ордин-Нащекин, 283, примеч. 1).
497
88. Савва, архиепископ Тверской. Sacristic patriarcale dit synodale de Moscou. — M., 1865, 2-е иллюстр. изд., 9—10; Сидоров. Гравюра, 218–219, иллюстрация напротив 216, а также 203–204.
498
89. «…wie soil ich gnug preisen/ den unverglichen Tzar, den Gross-Herzog dcr Reussen? / Der unser teutsches Volk mehr als die Reussen licbt,/ und ihnen Kirch und Siz, Sold, Ehr und Schatze giebt./ О hochst-gepriessner Tzar, Gott wolle dich belohnen,/ wcr wolte doch nicht gem in diesem Landc wohnen?». Приведено H. Лихачевым (H.Лихачев. Иностранец-доброжелатель России в XVII столетии. — СПб., 1898, 6) по рукописи, которую Грегори в октябре 1667 г. отдал Иоганну Аллгейеру, уроженцу Штутгарта, ранее побывавшему в России с Олсарием.
499
90. Почтовая служба была создана как одолжение иностранцам и была заведомо ненадежна для дипломатических донесений. См.: Шлосберг. О начале, 75–77 и библиографию, 77, примеч. 5; также: И. Козловский. Первая почта и первые почтмейстеры в Московском государстве. — Варшава, 1913, в 2 т. После 1668 г. почта перешла в подчинение Посольского приказа, но оба пути на Запад — через Смоленск и Ригу — охранялись очень плохо.
500
91. Райнов. Наука, 434–437. Коперник и Браге — оба были из Восточной Европы, а в Данциге находилась самая большая обсерватория в мире после сгоревшей копенгагенской обсерватории Браге. Таким образом, изобилие новых астрономических сведений в ту эпоху не должно удивлять, хотя при этом примесь астрологии оставалась значительной, а знания, которыми обладала Россия, практического применения не нашли (там же, 439–454).
501
92. Д. Урсул. Философские и общественно-политические взгляды Н.Г. Милеску Спафария. — Кишинев, 1955, 83–85. Текст доклада на церковнославянском языке, представленного царю этим выдающимся уроженцем Молдавии, был опубликован с предисловием А. Яцимирского (А.Яцимирский. Китайское государство. — Казань, 1910). См. также: П.Яковлева. Первый русско-китайский договор 1689 года. — М., 1958, 101–109. Официальные отношения были установлены в 1675 г.; перед этим царь уже отправлял туда в 1663 г. не столь уполномоченного посланника (там же, 90–92). Царствование Алексея было важным периодом и в расширении дипломатических связей с Центральной Азией. См.: В. Ульяницкий. Сношения России со СреднейДзией и Индией в XVI–XVII вв. — М., 1889, особ. 18, 38–43.
502
93. История русского искусства, IV, 358 и след, об Оружейной палате, которой с 1654 г. и до своей смерти в 1680 г. управлял Хитрово, один из злейших придворных гонителей Никона. Артамон Матвеев после падения Никона и заката звезды Ордин-Нащекина стал ближайшим другом и советником Алексея. См.: А. Суворин. Боярин Артамон Сергеевич Матвеев. — СПб., 1900, 32 и след., особ. 48, — о часах с боем. Цветаев датирует 1665 г. появление зеркал, которые вкупе с одновременным обращением к реалистической портретной живописи и натуралистической иконографии способствовали восприятию человеческого тела со всеми его внешними признаками (Цветаев. Протестантство, 737).
503
94. С. Полоцкий. Сочинения, 71, 10–11,233; Полоцкий. Вертоград многоцветный, 1678; С. Денисов. Виноград российский (1720-е гг.).
504
95. В. Крутиков. Измайлово. — М., 1948, особ. 8—19. О воссоздании пышных украшений в садах, разбитых концентрическими кругами, см.: С. Палантрсер. Сады XVII века в Измайлове // СИИ, VII, 1956, 80-104.
505
96. История русского искусства, IV, 308–310, 406–408; Полоцкий. Сочинения, 104–105; А. Корсаков. Село Коломенское. — М., 1870; описания см.: Z. Schakovskoy. La vie quotidienne a Moscou au XVII siecle, 1962, 257–260; H. Лихачев, A. Ершов. Село Коломенское. — Μ., 1913; исчерпывающую реконструкцию и анализ можно найти в неопубликованной кандидатской диссертации: И. Маковецкий. Коломенское: исследование исторического развития планировки архитектурного ансамбля. — М., 1951.
506
97. V. Snow. The Concept of Revolution in Seventeenth Century England // The Historical Journal, V, 2, 162, 164–174. Это, по сути, астрономическое понятие революции, видимо, лишь на исходе XVII столетия начало вытесняться современным представлением о ней как о катаклизме и необратимой перемене.
507
98. «Дьякон Федор — см.: Субботин. Материалы, VI, 49–50, 219; и: ПС, 1859, авг., 456–458.
508
99. Иннокентий Гизель. Мир с Богом человеку. — Киев, 1666 (перепечатано: М., 1669, 1671). Это сочинение рассматривается в статье: Н.Сумцов. Иннокентий Гизель // КС, 1884, окт., 207–217.
509
100. Лазарь Баранович. Меч духовный. — Киев, 1666. Обратите внимание на замысловатую, в духе воинствующих крестоносцев, символику первых трех страниц, на пятнадцать страниц посвящения Царю и обращенное к читателям предисловие, начинающееся с наставления Христа апостолам (Лука: 22, 36) продать одежду свою и купить меч. См. также: Голятовский. Небо новое с новыми звездами сотворенное. — Львов, 1665, где само название указывает на новое небо, описанное в Откровении. См. также апокалиптический символизм в: Полоцкий. Жезл правления. — М., 1763, гл. I, 14; гл. 2, 122 (написан в 1666 г. и официально одобрен собором 1666–1667 гг.). См. также заметку И. Нильского о происхождении этой книги: ХЧ, I860, нояб., 482–500.