— Тебе в газеты вкладывают личные письма? Динь развернул листок и дал его Ван Ань.
— Не личные письма, а счёт за купленные книги, за которые я задолжал магазину. Хозяин вручил его мне сегодня, и для удобства я положил счёт в газету. Я беру книги, газеты и раз в полмесяца или в месяц расплачиваюсь.
Ван Ань внимательно читала счёт. В нём были указаны названия всех книг и сбоку проставлена их стоимость. Среди них было несколько романов, книг по истории. Внизу стояла общая сумма. Листок слегка дрожал в руке Ван Ань.
— Ты много читаешь, — сказала она, вернув ему бумажку.
— Это моя привычка с тех пор, когда я начал учиться, — сказал Динь, небрежно засовывая бумажку в карман. — А здесь, в Хюэ, кроме чтения, никаких, как ты сама говоришь, развлечений нет.
Ван Ань развернула газету и быстро пробежала заголовки, набранные крупным шрифтом.
— У тебя есть какие-нибудь новости о Ле May Тхане? — спросил Динь.
— Я не получаю никаких писем от Тханя, — ответила опа, не отрывая взгляда от газеты, — но я знаю, что он по-прежнему среди вьетконговцев. А ты?
— Почему «а ты»?
— Потому что ты и Тхань — старые друзья из района горы Нгыбинь и ты наверняка должен знать о нём больше, чем я, не так ли?
— Я только вернулся сюда, — спокойно сказал он. — Ещё не было времени поинтересоваться старыми друзьями, но в последующем я непременно получу новости от Тханя.
— Когда получишь, не забудь сказать мне.
— Ну конечно же.
Ван Ань сложила газету и вернула её Фан Тхук Диню.
— Ты ещё помнишь дни во Франции? — спросила она. — В то время я вела жизнь наивной и по-настоящему бескорыстной студентки. Когда речь шла о любимом, я вспоминала Тханя. А что касается брата и друга, то у меня был ты. Думая о тебе, я так жалею те прекрасные дни… Я никогда их не забуду… Дни, когда ты стряхивал для меня первый снег с каштанов в Латинском квартале, когда мы поднимались с тобой на Эйфелеву башню и любовались Парижем, когда мы вместе искали книги у букинистов на берегу Сены…
Хотя Динь и дал себе слово быть трезвым, слова Ван Ань, воскресавшие старые воспоминания, взволновали его. Он молча смотрел на спокойное течение Ароматной реки, которая вызывала образ другой реки из прошлого, реки, над которой неслись гудки катеров… Рядом с ним девушка с Полой сумочкой на руке, белые облака в голубом небе…
— А теперь, — вернула его в сегодняшний день Ван Ань, — у нас появилось слишком много забот, не так ли? И не стали ли мы замкнутыми и труднопостижимыми? Да, стали. Труднопонимаемыми для окружающих, и даже для тех, кто рядом. А часто мы плохо понимаем и самих себя.
Голос Ван Ань был полон тоски. Она открыла сумочку:
— Но как бы там ни было, каждый раз, когда я думаю о тебе, мне вспоминается замечательное время в прошлом, я представляю себе человека, который был мне так дорог… И в знак воспоминаний о том прекрасном времени, в знак моего к тебе уважения, хотя я до конца так и не постигла тебя, дарю тебе вот это…
Ван Ань достала из сумочки несколько фотографий и дала их Фан Тхук Диню. Он стал рассматривать их. Брови его от удивления приподнялись. Это были снимки, запечатлевшие его в книжном магазине и при выходе из него. — Эти фото есть только у меня, — сказала Ван Ань, поднимаясь, — я никому не давала их. Поверь мне. Теперь ты, наверное, не будешь жалеть, что встретил меня и что я тебе мешала сегодня утром. До свидания, Динь, — тихо сказала она, протянув ему руку.
Вернувшись домой, Фан Тхук Динь сразу же поднялся и свою комнату, открыл окно и осмотрел двор и ворота: двое служащих сидели за чаем и курили. Он закрыл окно, достал из кармана счёт за книги, положил его на стол и разгладил рукой. Потом достал реактив. Вскоре он прочитал:
«Информация об убийстве ФСФ получена. — Поддерживайте постоянный контакт с женой Л. Л. — 12 час дня. Двенадцатый километр шоссе X. Человек в белой шляпе, с траурной лентой на рукаве. Вопрос: „Вы не знаете, кто здесь продаёт корицу?“ Ответ: „Вы покупаете к столу или для продажи?“
„Ароматная река“».
Динь поднёс к бумаге огонь. Немного подумав, он взял фотографии, которые дала ему Ван Ань, и тоже сунул в огонь. Потом он вытряхнул пепельницу в раковину для умывания и открыл кран. Вода тут же смыла пепел. Он помыл руки.
Как относиться к Ван Ань? Достойна ли она презрении или жалости? Поговорить С ней ещё придётся. Прекрасные воспоминания о ней остаются, и их невозможно забыть. Ну а теперь время поработать с Нго Динь Каном… В 12 часов дня. Двенадцатый километр. Вопрос: «Вы не знаете, кто здесь продаёт корицу?» Ответ: «Вы покупаете к столу или для продажи?»