Уже были видны Бобруйск и Березина. Неподалеку от взорванного моста с уткнувшимися в воду пролетами протянулась ленточка наведенных понтонов. От сброшенных бомб поднялись столбы воды, а Зайцев и Кротов уже неслись к западному берегу на скопление грузовиков. Смурыгов, шедший последним, прицелился, выпустил «эрэсы» – они рванули в гуще машин. Скрылась под крылом Березина, и сразу загустели дымки зенитных разрывов. Зайцев заложил крутой правый крен, Смурыгов успел вывернуться сразу за командиром, а самолет Кротова с выпавшей ногой шасси оказался далеко в стороне и вяло поворачивал к восточному берегу. Сзади к нему, как пиявки, присосались два «мессера». Кротов на поврежденном самолете взял курс на аэродром, а Зайцев со Смурыговым полетели в сторону Борисова на разведку переправ.
Летели над Березиной. С западного берега по ним то и дело били зенитки. Тогда ведущий сообразил, что можно лететь восточнее реки – лишь бы не терять ее из виду, и вышел из зоны огня. Полет протекал спокойно, и Зайцев решил было брать курс на свой аэродром, как вдруг у Свислочи увидели мост, протянувшийся до средины реки. От берега на веслах шел понтон, в нем сидели несколько человек. Летчики довернули на него, открыли огонь. Пули секли зеркало воды у понтона, там кто-то плашмя плюхнулся за борт, остальные так и остались лежать на дне посудины. На западном берегу стояло несколько автомашин. Перенесли огонь на них – вспыхнул грузовик, немецкие солдаты заметались по редкому кустарнику, прыгали с крутого берега…
Зайцев и Смурыгов заходили на посадку и увидели распластанный штурмовик Кротова. За ним по зеленому аэродромному полю тянулась полоса черной, словно вспаханной, земли. Винт покорежен. В стороне валялась вырванная вместе с колесом стойка шасси и масляный радиатор. Броня мотора и кабины стала бурого цвета, крылья иссечены, на рулях поворота и высоты остались лишь дюралевые ободья да клочья перкаля. Возле самолета в окружении техников стоял бледный Кротов. Он докуривал вторую цигарку, держась рукой за левое плечо.
– Ты ранен? – спросил подошедший Зайцев.
– Ушибся, наверное, при посадке. Видишь, как пропахал…
– Это тебя истребители или зенитка?
– «Мессеры» увязались… От Бобруйска до самого аэродрома конвоировали и били, как по мишени. Пробовал отворачивать от трасс, а рули не действуют… Я уже плюхнулся, смотрю, а они, гады, на меня, лежачего, пикируют. Подумал, что добьют на земле, только и у них боеприпасы кончились. Пошли вверх, сделали над аэродромом «круг почета», легли на курс…
– А наши зенитчики не отогнали?
– А ты видел на аэродроме зенитчиков?
Некоторое время стояли молча. В это время начали взлетать три тупоносых «ишака». Под крыльями у них было подвешено по две бомбы. Кротов посмотрел вслед и сказал:
– «Мессершмитты» летают налегке, за штурмовиками охотятся, а нашим истребителям зачем-то бомбы вешают…
– Летали бы вместе с нами, могли бы отогнать, – отозвался Зайцев. – Как самим с «мессерами» бороться? Атакуют сзади, а наши пушки и пулеметы стреляют вперед…
– Если переднего бьют, то заднему, пожалуй, можно открывать огонь по истребителям, – сказал Кротов, взглянув на Смурыгова. В этом взгляде Смурыгов уловил укор.
– Да я вас еле догнал… А когда пристроился, «мессеры» уже были рядом с тобой. Дал одну очередь, а трассы около штурмовика прошли…
Подошел полковой врач Том Федорович Широкий и увел в санитарную палатку Кротова. Там он извлек у него из плеча осколок: летчик вгорячах принял ранение за ушиб.
Весь этот день штурмовики били разведанные мосты у Бобруйска, Доманово и Шатково. «Мессершмитты» буквально одолевали, и пока никто не знал, как от них отбиваться самим. Однако от зениток потерь было больше, чем от истребителей. Оружие «мессершмиттов» не пробивало вертикальную 12-миллиметровую бронеплиту, защищавшую задний бензобак и спину летчика, но искалеченных самолетов вроде штурмовика Кротова на аэродроме прибавлялось…
В эти дни на Бобруйском направлении полк был единственной полнокровной частью, вооруженной новейшими самолетами. Это была по тем временам ощутимая сила, которая хоть и быстро убывала, как все убывает на войне, но она была вложена в решение одной задачи – задержать передовые части группы армий «Центр» на Березине. Полк уничтожил девять переправ, препятствуя форсированию реки противником в течение трех суток. Но всего за три дня боевых действий полк потерял двадцать летчиков. Таких потерь никто не ожидал. Ведь в финскую кампанию полк совершил более двух тысяч боевых вылетов на не защищенных броней самолетах Р-зет, а потерял только один, – да и это была небоевая потеря: при взлете самолет зацепился за макушку дерева и сгорел. Теперь же летали на новейших бронированных штурмовиках, и такая убыль! А 28 июня в один миг перестала существовать вторая эскадрилья…