С этих двух машин сняли некоторые детали, необходимые для восстановления других штурмовиков, и вернули в строй 18 штурмовиков! Появились термины: «безвозвратная потеря», «безлошадный». Безвозвратная означала, что разбился самолет, погиб и летчик. Но могли быть потери и небезвозвратные: к примеру, капитан Холобаев прилетел с первого же боевого задания на пришедшем в полную негодность штурмовике – самолет списали, а летчик остался в строю.
Были и другие случаи. Летчик с задания не вернулся. Летавшие с ним в одной группе видели, как упал горящий самолет, и летчика считали погибшим. Но война, как выяснилось, часто относилась более милостиво к летчику, чем к его «летающей крепости». Человек оказался более живучим, поэтому летчиков в полку было всегда больше, чем самолетов.
На аэродром в районе Климовичей заявился обросший человек. Щеки покрыты струпьями, вокруг глаз до скул и через переносицу – кожа посветлее – отпечаток от летных очков. Опухшие губы не складываются в улыбку, смеется одними глазами. Он поднимает подол рубашки, достает из-за пояса пистолет. Потом подпарывает подкладку пиджака – там красная книжечка и удостоверение личности. И по всем стоянкам уже прошел слух: Васька Сорокин объявился!
– Не может быть, он ведь под Бобруйском сгорел!
Летчика, появившегося будто с того света, окружили – почти у каждого к нему вопрос. Сорокин еле успевает отвечать.
– Самолет сгорел… А я начал кататься по болоту – одежда тлела. Повстречал женщину. Завела в крайнюю избу – переодела, лицо кислым молоком смазала… Попутчиком был уголовник из бобруйской тюрьмы. Он из этих мест. Фрицы таких отпускали на все четыре стороны. Я тоже арестантом прикинулся, вот и дошел…
Как только Вася Сорокин отоспался и подлечился – подавай ему другого «коня». А где его взять? Сорокин со своим техником стали «безлошадными». С появлением «безлошадных» боевую работу начали вести в две смены: одни летают, другие отдыхают. Полк продолжал нести потери – через считаные дни погиб уцелевший в аварии командир 4-й эскадрильи капитан Владимир Дмитриевич Лесников. Это была тяжелая для полка безвозвратная потеря…
К этому времени полк вошел в состав 11-й смешанной авиадивизии, которой командовал генерал-лейтенант дважды Герой Советского Союза Григорий Пантелеевич Кравченко, который успел уже повоевать и в Китае, и на Халхин-Голе в советско-японский вооруженный конфликт 1939 года, и в финскую. Он часто наведывался на своей «эмке» на аэродром к штурмовикам. Возможно, эти наезды не были бы такими частыми, если бы не постоянная порча линий связи. Автомобиль служил ему подвижным пунктом управления, где он проводил большую часть времени, мотаясь по аэродромам. Покидал он свою машину для того, чтобы поставить боевую задачу или во время перекура перекинуться парой слов с летчиками, пошутить, приободрить их. «Еще немножко, и мы им начнем хребет ломать!» – частенько говаривал он. Комдив вел себя запросто с рядовыми летчиками, несмотря на то, что от них его теперь отдаляли и высокое воинское звание, и заслуженная слава.
Знаменитый ас, генерал Кравченко в свои 29 лет успел пройти через три войны, и только что начавшаяся Великая Отечественная была для него уже четвертой. В эти трудные дни он не раз садился в свой ярко-красный истребитель, чтобы сцепиться с фашистами. «Мессершмитты» яростно набрасывались на приметный самолет, уступавший им и в скорости, и в огневой мощи. Несмотря на подавляющее численное превосходство, фашистским летчикам никак не удавалось сразить «красного дьявола», но и Кравченко в воздушных боях уже не мог проявить себя так, как недавно на Халхин-Голе и в финскую. Слишком много было преимуществ у противника в этой большой войне, так не похожей на все предыдущие…
В 1943 году генерал Кравченко погиб под Ленинградом. Его срочно вызывали на совещание и советовали обойти район глубокого вклинения противника, но Кравченко решил лететь напрямую, чтобы не терять времени. В полете он заметил воздушный бой: два наших истребителя кружили, отбиваясь от десятка вражеских. Кравченко повернул свое звено на выручку. Одного фрица он сбил, но вскоре загорелся и его Ла-5. Генерал перетянул линию фронта и выпрыгнул, но его парашют не раскрылся. Летчик упал в трех километрах от передовой в расположении своих войск, тело Кравченко плашмя впечаталось в землю. Вытяжной трос, с помощью которого открывается ранец парашюта, был перебит осколком, в правой руке было намертво зажато красное вытяжное кольцо с обрывком троса, на другой – поломаны ногти. Очевидно, летчик в свободном падении пытался разорвать клапаны ранца…