– С фронта. Холоба-а-ев! – растянул гость. – А о деле я буду разговаривать в вашем штабе с начальником УТЦ. – И, не дав Афанасьеву рта раскрыть, требовательно сказал: – Мне машину, в город, срочно…
– Машина только дежурная, а у нас сейчас начнутся полеты…
– Давайте дежурную, я быстро отпущу… – и, не дожидаясь согласия, властно махнул рукой водителю. Заскрежетал стартер, машина подкатила, майор вскочил в кабину, хрястнул дверцей, и полуторка запылила в город. Словно вихрь пронесся на наших глазах: только был человек – и нет его. И «стружки» никакой не получилось: ни тонкой, ни толстой.
Полеты не начинали до возвращения дежурной машины, а летчики тем временем обступили штурмовик. Механик, фамилия которого была Кожин, охотно отвечал на всевозможные вопросы.
– Этот самолет воевал?
– А как же! О нем даже в «Правде» статья была. Читали?
– Нет… А по какому это случаю писали? – заинтересовались окружившие.
– Так это же единственный у нас в полку самолет, который на боевой работе ресурс двигателя выработал полностью.
– А разве другие не вырабатывают?
– Не успевают… И этот много раз с дырками возвращался, подлатаем – снова полетел. И номер его в той статейке называли: № 0422.
Номер Кожин произнес, как фамилию знаменитости, а о самолете рассказывал, будто о разумном существе.
– Это вот зениткой крыло повредило, – показал он на большую дюралевую заплату, – а вмятина на капоте – осколком угодило… А вон то, на хвосте, – «мессеры» клевали…
– А кто на нем летал?
– Разные летали летчики, а я у него один. Отсюда в мастерские погоним мотор менять, – греется, начинает стружку гнать…
…Боевой самолет со следами многих ранений… Не один летчик сидел в его кабине, нажимал пальцами на гашетки… Так сколько же он фрицев [6] уничтожил, сколько сжег танков и машин? Боевой самолет… А рядом с ним стояли чистенькие, без царапинки, пузатые, тупоносые Су-2, которые именовались то ближними бомбардировщиками, то штурмовиками. Какие из них штурмовики? Брони нет, горят, как спички, четыре пулеметика…
В этот день я со своим штурманом летал на Су-2 бомбардировать цементными бомбами. Штурман что-то напутал с прицелом, и разрывы задымили далеко за мишенью – белым кругом с крестом посредине. Мазанули…
Летчики УТЦ жили на частных квартирах. После полетов обычно все разбегались по домам. А в этот день многие летчики допоздна околачивались возле штаба. Откуда-то пошел слух: «Купец» прилетел!» «Купцами» тогда называли тех, кто прибывал из действующих частей отбирать летчиков. Не похоже на то, что майор Холобаев явился за этим: штурмовиков в УТЦ не было, никто на них летать не умел… Но вскоре «разведка» доложила точно: майор сидит у кадровика и листает личные дела.
Время было позднее, когда, наконец, с крылечка сбежал Холобаев, – и прямо к летчикам:
– Тут случайно нет Бойко и Артемова? – Пока летчики переглядывались в темноте, он добавил: – А Зангиева?
– Только что ушли, – ответил кто-то.
– А твоя фамилия?
– Младший лейтенант Емельяненко.
– Ага, ты-то мне и нужен. Где живешь?
– На квартире, товарищ майор.
– Местечко переночевать гвардейцу найдется? Хозяюшку не стесним? С начальством вашим поцапался, просить не хочу…
– Найдется, товарищ майор…
Мне стало неловко. Заслуженный командир прилетел с фронта и ищет, где бы ему приткнуться!
Дойдя до дома, мы немного выпили, закусив квашеной капустой и яблоками. Потом хозяйка разобрала одному кровать, а другому постелила на полу, принося извинения. Холобаев с нескрываемой завистью взглянул на пышную перину, высоко взбитую белоснежную подушку и заявил мне категорическим тоном:
– Старший по званию ляжет на кровати, а подчиненный – на полу. Надоело на прелой соломе в землянках… – И тут же уснул.
А я еще долго размышлял над последней фразой: «подчиненный»? Что бы это значило? Почему он тогда, около штаба, назвал несколько фамилий? Может быть, уже отобрал? А не плохо бы в подчиненные к такому попасть. Простой человек, славой не кичится.
Утром в шесть ноль-ноль отобранные Холобаевым летчики были у штурмовика. Майор сказал:
– Каждого из вас я пока знаю только по личному делу. Меня интересовали те, у кого большой налет. Среди вас осоавиахимовские инструкторы, опытные летчики. Но душу человека по бумажкам не узнаешь. Предупреждаю: перин на фронте не будет, ордена достаются нелегко. Кто не хочет воевать на штурмовике – скажите честно, обижаться не буду. Работа у нас адова, не все так гладко, как о нас пишут.
Мог бы о перинах не предупреждать и насчет наград тоже. Летчики на его орден смотрели с величайшим уважением, понимая, что он ему достался не за синие глаза. Но каждый из нас, наверное, подумал: «Да неужели же нам такое счастье подвалило – воевать на штурмовиках?»