— А как мы проберемся в холодильник? — спросил Витя.
Оля ответила, что входы все завалены, но есть один — со стороны порта. Он наполовину скрыт водой и высота его не больше полуметра, так что в шлюпке никак не войти, а вплавь пробираться опасно. Ей один мальчишка, Кешка Быстров, говорил, что в воду ребята свалили всякий хлам, ржавый лом. Это чтоб туда никто не смог попасть. Может быть, есть другой вход, но кто знает, где его найти.
— А если все-таки вплавь попробовать? — чересчур решительно проговорил Миша.
— Не знаю, как ты, а я туда пробраться не смогу.
Все трое приуныли.
— Давайте построим плот! — вдруг воскликнул Витя. — Дерева-то нет? — заметил Миша.
— А заборы старые для чего?
— Правильно. Ты молодец, Витя! Пошли искать забор! — радостно проговорила Оля.
Но это оказалось совсем не так просто. Они обошли все пустыри вокруг порта, но нигде не нашлось ни одной доски.
Миша, размазывая по лицу пот, тащился позади, не вмешиваясь в разговор Оли и Вити. Он представлял себе, что будет, если у бабушки кончится мигрень и дома его хватятся. А вот Олю, видимо, такие мысли ничуть не тревожат. Она уходит, куда ей вздумается, не спрашиваясь. Но ему так просто вся эта затея не пройдет. И, кроме того, он, по правде говоря, немножко боится и этого неизвестного Славки, и Сеньки, с которым Оля едва не затеяла драку, боится и всех других здешних мальчишек. Бабушка всегда твердила, что с беспризорниками не надо разговаривать — все они испорченные мальчики и воры. В Москве таких сразу забирают в колонии и в детские дома, а здесь они спокойно живут и разгуливают по порту.
Однако высказать свои сомнения Миша не решался и продолжал идти за Витей и Олей.
Они поднимались по обрыву в парк. Вверху виднелись старинные укрепления. На фундаменте из ракушечника, размытого дождями, возвышались три полукруглые арки. Дальше шла стена, оканчивавшаяся круглой башней. А справа, вдоль обрыва, кое-где прорезанного глубокими балками, среди бурых оползней, лепились старые домики. Во время бомбежки рушились большие здания города, почти все постройки порта превратились в горы щебня, а эти домишки, которые, казалось бы, мог снести свежий ветер, уцелели.
— Вот он, наш плот, — радостно закричал Витя, указывая на почти разобранный старый дощатый забор, окружавший один из таких домиков. — Эти доски специально для нас оставили.
— А как мы гвозди вытащим из досок? — откликнулся Миша.
— Молоток добудем на берегу, булыжников много, — сказала Оля.
— Готовьтесь к атаке, — скомандовал Витя, — спрячемся в бурьяне и незаметно подползем к укреплениям противника. За мной, ребята! Хватайте военные трофеи и не попадайтесь на глаза дворнику!
Глава четвертая
Плот сооружали в очень удобном месте: на плоских, гладких камнях, которые зовут массивами и которыми укреплен за портом Ланжерон. В порт не стоило тащить трофеи, лучше принести туда готовый плот, а то начнутся расспросы, где взяли доски, зачем взяли.
Дело подходило к концу. Оля и Витя заканчивали постройку, а Миша булыжником выравнивал старый ржавый гвоздь. Оказалось, что выравнять обычный гвоздь довольно сложно.
Сначала Миша сказал, что-делать плот он не умеет.
— И вообще его трудно сбить из таких досок, — заключил он, — раз нет инструмента — молотка и щипцов.
— Не щипцов, а клешей, — поправил его Витя.
— Ну, все равно, клещей, — согласился Миша.
— Просто удивительно, Мишка, как ты на свете живешь. Ты же мальчишка — и такой неженка, — проговорила Оля.
— Вовсе я не неженка и не хуже тебя могу все делать, — ответил он и, взяв булыжник, тоже принялся за работу.
Однако гвоздь, который Витя загонял в доску одним ударом, в руках Миши почему-то гнулся и лез в дерево не острием, а шляпкой.
Миша суетился, выхватывал из-под рук то нож, то гвозди и тут же забывал, куда их положил.
— Не вертелся бы ты под руками, — с досадой заметил Витя. И тогда Оле пришло на ум засадить Мишу за выравнивание гвоздей. Тот пренебрежительно бросил, что это «пустяшное дело». Но у него два удара приходились по руке и только третий по гвоздю. Миша дул на ушибленное место, совал палец в рот и снова брался за булыжник.
Все меньше он походил на беленького, чистенького мальчика, который вчера так неуверенно топтался у двери во время первой встречи с Олей. Лицо его разрумянилось от солнца. Бледные руки и колени порозовели. Волосы растрепал ветер. Во время операции по добыванию досок изрядно досталось его костюму. Газетная треуголка помялась, а удирая от дворняжки, он зацепился за доску и порвал трусы. С помощью кусочка проволоки Оля их кое-как починила. Рубашку, которая прикрывала спину, Миша так извозил в бурьяне, что она стала желто-зеленой. Царапина на лбу была получена во время отступления от разъяренной дворняжки. Однако на свою участь Миша не жаловался — плот получался хороший. В двух местах он был скреплён поперечными досками, посередине перевязан тонкими лентами ремня. Ремень пожертвовал Витя, изрезав его на узкие, прочные полоски.