— Конечно, — с напускным безразличием ответил Миша.
Оля прикусила губу, удерживая смех.
— Что это у тебя? — спросил Семен.
Витя протянул ему металлический стержень, вокруг которого вилась спиральная цилиндрическая резьба. Половину стержня Витя уже очистил от земли.
— Это я тут нашел. Можно приспособить для червячной передачи, — сказал Витя. —
— А куда ты приспособишь? — с интересом спросил Миша.
— Я еще не знаю. Вот очищу от земли, протру шкуркой, смажу маслом. Пусть пока лежит, — солидно ответил Витя.
— Ты это вынесешь из порта? — удивилась Оля.
— Но это никому не нужно, — неуверенно проговорил Витя.
— Он же нашел, — вмешался в разговор Миша.
— В порту ничего не «находят». Из порта даже щепочку, даже соломинку нельзя вынести.
— Я и не выношу ничего, но это старье… — еще более смутившись, оправдывался Витя.
— Если тебе это старье нужно, значит, и в порту пригодится, — стояла на своем Оля.
— Что ж, мне опять бросить на землю? Разве можно такие вещи бросать! — не сдавался Витя.
— Конечно, не бросить. Железный лом и тот собирают, а этакая штука… ее ведь кто-то делал, трудился над ней… Нет, бросать нельзя, — убежденно ответила Оля.
— Можете начальнику порта отнести, — предложил Миша.
Семён расхохотался. Но Оля была настроена серьезно.
— Зачем начальнику порта… Вот… вот если бы много всякого такого собрать, — начала Оля.
— Старых деталей по всем углам много в порту валяется, — согласился Витя. — Все это можно собрать, почистить.
— Правильно, почистить. Сделать, ну прямо, как новое, и отнести… отнести… в комитет комсомола. Вот куда отнести.
— Это ты хорошо придумала! — горячо одобрил Витя. — Я ведь не потому взял, что из порта хотел вынести. Просто не могу я видеть, когда на земле всякое такое ржавеет, что для техники приспособить можно. Ты нам, Семен, тоже будешь помогать собирать в порту детали?
— Конечно, что вы, то и я. А ты, Витя, так и не успел домой смотаться?
— Успел! Все успел. Я даже в сарае поставил маленькую электроплитку. Я ее к лампочке последовательно подключил. Чтобы она только чуть-чуть грелась. А на плитку поставил в жестянке серу. К вечеру у меня будет кристалл, — ответил Витя.
— А она не сгорит, твоя сера?
— Ну, что ты, она же последовательно включена. Пошли!
У переезда стояли две девушки, ожидая, пока поднимут шлагбаум. Взглянув на Семена, они засмеялись.
— Знаешь, Сенька, все бы ничего, но голова у тебя прямо страшная, — сказала Оля, догадавшись, что девушки смеялись над ним.
— Начинается, — недовольно пробурчал Семен. — То рубашка, теперь голова. Знаете, братцы-кролики, хватит с меня!
Но и Витя находил, что голова «страшная» и даже предложил свои услуги — он завтра принесет ножницы, и они сообща остригут Семена.
— У наших соседей пудель был, — заметил Миша. — Его тоже хозяин сам стриг, такими лестничками. Когда пудель бежал, все люди останавливались и смеялись. Даже некоторые собаки на пашей улице выучились над беднягой смеяться.
— При чем тут пудель? — настороженно спросил Семен.
— Боюсь как бы и Витя тебя так не остриг, лестничками. Знаешь… у меня… деньги. Постригись, — с некоторой торжественностью произнес Миша.
Они как раз пересекали Таможенную площадь, направляясь к спуску Ласточкина, который вел в город.
— Правильно, бери деньги и заходи в эту парикмахерскую, — сказала Оля, указывая на вывеску над угловой дверью. — Мы подождем тебя в портклубе.
Мише стало неловко за свой тон. Но все же он целый год хранил эти деньги. Бабушка знала, что они у него есть, иначе он давно бы истратил их на мороженое. Ему было сказано, что за эти подаренные ко дню рождения деньги надо купить что-нибудь ценное. Сначала Мише понравился фотоаппарат, потом ружье, хотя ни стрелять, ни фотографировать он не умел и не очень стремился выучиться. Он все же решил копить деньги. С удовольствием рассматривал Миша в витрине какую-нибудь вещь и думал, что со временем он сможет ее купить.
И. вот теперь он отдает эти деньги для того, чтобы Сенька остригся. А никто даже внимания не обратил на его поступок, как будто так оно и должно быть…
— Ты чего отстаешь? — Оля остановилась, ожидая Мишу.
Портовый клуб фасадом выходил на спуск и внешне ничем не отличался от других домов. Здания были только по правую сторону, да и то не до самого верха. По-левую — тянулась высокая, отвесная стена. Здание Черноморского пароходства точно опиралось на нее, чтоб еще выше к синему небу поднять свои полукруглые темные башни с продолговатыми заостренными вверху окнами.