Распрощавшись с шофером, ребята шумной ватагой отправились к морю. Семен хорошо заприметил место, где стояла шлюпка. За косой растут четыре кустика, так вот за ними.
На берегу сушились сети. В них серебрилась мелкая рыбешка. Чтобы не порвать сетей, ребята сняли сандалии и пошли вдоль берега. После жары и пыли приятно шлепать босыми ногами в прохладной воде.
Вокруг не было ни души, да и в море почти не видно рыбаков-ушли, вероятно, на лов скумбрии. Оля слышала, что косяки рыбы появились под Очаковом.
— Далеко еще? — нетерпеливо спросил Миша, которому очень хотелось выкупаться, тем более, что здесь так мелко и такой песочек. Конечно, плавать надо уметь, но зная, что под ногами дно, плавать куда веселее.
— Где же «Чайка»? — спросила в свою очередь Оля, которую уже давно одолевала тревога.
— Да вон там, — неопределенно ответил Семен и пошел быстрее. — Ну да, вот эти кустики.
— На что нам твои кустики. Ты показывай, где «Чайка», — с досадой проговорил Витя.
Он был уверен, что они сразу найдут шлюпку, а на берегу ее что-то не видно.
Они обогнули злополучные кустики.
— Вот тут… — начал Семен.
— Что тут? Тут нет «Чайки», где она? — Оля так смотрела на Семена, точно он был виноват во вторичной пропаже «Чайки».
— Но ведь она была здесь! Была, — растерянно произнес он.
— Он, наверное, спутал, вон сколько кустиков на берегу, — попытался ее успокоить Миша.
— Да нет же, это те самые кустики. Прут я на этом обломил. Вот и прут валяется. Все правильно, — настаивал Семен. — Да смотрите же, вот след. Смотрите, как хорошо виден!
Оля, давно уже наклонившись, рассматривала след.
— Ну да, это ее киль… и длина… Где же она?
Полоса разрытого песка, еще влажная, тянулась к воде. Шлюпку волокли недавно, иначе песок успел бы просохнуть. Ребята бросились к морю.
— Вот она! Вот она, наша «Чайка»! — закричала Оля, указывая вперед.
Вдали виднелась шлюпка, в которой сидели двое мужчин, но разглядеть их на таком расстоянии было почти невозможно.
— Что делать?! Что делать?! — твердила в отчаянии Оля. Она бегала по берегу, глядя вслед удалявшейся «Чайке». Ее уводили на глазах, и это было еще обиднее.
— Давайте крикнем рыбакам, чтобы их задержали, — предложил Миша.
— Они тоже далеко от берега. Даже если услышат, все равно ничего не разберут, — проговорил Витя.
— Тогда вызовем милицию, — сказал Миша.
— С ума сошел! Никакой милиции! — возмущенно крикнул Семен и на всякий случай оглянулся.
— Не успеем. Да что поможет милиция? С собой же они шлюпку не принесут, чтобы отправиться в погоню, — сказал Витя.
— Шлюпку?! Правильно, скорей за шлюпкой. Может быть, Барба Спира дома, — обрадованная тем, что можно действовать, торопливо проговорила Оля.
Правда, она была почти уверена, что Барба Спира в море, но старалась об этом не думать и вела друзей к его куреню на краю села.
Миша и Семен шли позади и о чем-то говорили, но Оля их не слушала, она думала о тех, двоих, которые угнали шлюпку. Конечно, не на рыбную ловлю они собирались. Идут в сторону нефтегавани. Какая там рыба! Удирают, решили перепрятать «Чайку». Но почему именно теперь? Наверное, тот рыбак, на берегу, у которого Семен утром спрашивал насчет «Чайки», передал вору… Тот понял, что за ним следят, и постарался улизнуть. Эх, надо было сразу самой ехать… Быстрее было бы. Да нет, самой не сладить с этими ворами. На берегу бывает, что никого нет поблизости. Воры дадут по голове и уйдут на шлюпке.
Ребята бегом поднялись по крутой тропинке. Курень барбы Спиры был глинобитный, каких великое множество от Днестра до Тарханкута. Несколько сухих жердей огораживали дворик, посыпанный галькой. На этих жердях, отполированных дождями и ветрами, сушились сети. На скамеечке под окном был брошен невод с воткнутой в него деревянной иглой, которой чинят сети. У порога лежали весла и сачки для ловли рачков. Под навесом, рядом с самодельным вёрстаком, чернели куски вара.
Маленькая рыжая собачонка на толстых кривых лапах с визгом и лаем вылетела из открытой двери куреня и бросилась под ноги ребятам. Миша так шарахнулся, что она, обрадованная его испугом, стала неистово лаять только на него одного.
— Аврал! Иди сюда, Аврал! — раздался из куреня молодой, звенящий голос, и высокий сухой старик с большими грозными глазами и бровями кудесника, как подумал Миша, с резкими чертами очень смуглого лица, показался на пороге. Волосы у него были черные, вьющиеся и только на висках седые. Он хромал и опирался на палку. У барбы Спиры одно ухо было проколото. Наверное, он когда-то носил серьгу.