Когда уже руки не смогут держаться, он выпустит борт «Афродиты» и не вскрикнет, чтобы они не услышали… Оля, потом всем расскажет, что Мишка был хороший товарищ и вовсе не трус…
Слезы текли по его лицу.
Вот уже одна рука разжалась, только правая еще кое-как держится, но и она скоро… Как будто во всем теле остались только средний и указательный пальцы. Он не успеет досчитать до десяти, как они разожмутся… Десять раз вдохнуть и выдохнуть воздух, тогда… отпустить.
— Слушай, морская блоха! Я совсем забыл… — вдруг совсем рядом проговорил Семен. Он подобрался вдоль борта к Мише.
— Что забыл? — несмотря на страшную усталость, обрадованно спросил Миша. Вдруг нашлись еще силы держаться.
— На мне длиннющая веревка. Штаны завязаны. Пошли ближе к корме. За скобы уцепимся, на которых руль был. Пошли!
Миша не сразу разобрал, о чем говорил Семен, и силы, которые он считал последними, оказывается, были еще не самыми последними.
Они подобрались к корме. Оля приподняла голову, взглянула на них, но ни о чем не спросила. Видно, крикнуть, спросить не могла.
Семен одной рукой развязывал веревку, другой держался за скобу. Но веревка намокла, а руки слушались плохо. Семен мучился с ней, пробовал разорвать. Наконец, узел развязался…
И вот веревка продета в скобу, Семен обхватил Мишу петлей. Теперь он спасен! И руками может смягчать удары о шлюпку, когда набегает волна.
Мише было совсем легко. Кто бы мог подумать, что обыкновенная бельевая веревка может принести такое счастье. Она держит его. Миша жадно дышал и улыбался. Он увидит солнце… Когда утихнет ветер. Он ведь утихает, стал слабее…
Миша хотел сказать об этом Семену и увидел, что лицо его какое-то желтое и худое. Он очень изменился с тех пор, как они сели в шлюпку. Веселые с желтыми искорками глаза полузакрыты, а голова при каждой волне ударяется о шлюпку. И руки его соскальзывают с обшивки. Он утонет… Его спас, а сам утонет… Стало очень стыдно за свою радость, за то, что принял этот подарок — веревку… Нет, то была не веревка, а сама жизнь у него в руках…
Миша хотел высвободиться из петли, но не смог развязать узла.
— Семен, помоги мне развязаться. Я уже отдохнул. Перевяжись сам, — закричал Миша.
— Не нужно… я еще могу… — ответил Семен, и Миша знал, что он лжет. И вдруг он вспомнил, каким хорошим казался себе, когда утром дал Семену деньги… А вот он… Он совсем просто отдал все…
— Вместе будем… — дрожащими губами проговорил Миша и крепко обнял Семена за шею.
— Не выдержит двоих, не надо, — ответил Семен.
— Выдержит, обязательно!..
Семен не выпускал шлюпки, но держался только одной рукой, другая отдыхала. Миша крепко прижимал его к себе. А он старался держать свою руку так, чтобы она была между «Афродитой» и Мишей и хоть немного смягчала удары.
— Хороша веревка, ничего не скажешь. Подержи-ка ты теперь Олю. Я передохнул, — сказал Семен.
Они вдвоем принялись ее звать. Из-за кормы ее не было видно и Семен, перебирая руками, отправился за ней.
— Мишка устроился как бог! — отплевываясь после волны, сказал он.
Оля повернула к нему лицо, на котором снова стала кровоточить ссадина, и как-то улыбнулась посиневшими уголками губ.
— Давай вместе, я тебе помогу, — предложил Семен.
— Я лучше сама, — ответила Оля и стала медленно двигаться к брату. Семен остался на ее месте, чтобы удерживать равновесие.
— Витя! Как ты там?! Можешь еще немного продержаться?! — закричал он.
— Продержусь, — не очень бодро ответил тот из-за шлюпки. Что еще мог он сказать? Можешь, не можешь — надо!
— Ветер уже не гудит! — стараясь ободрить его, крикнул Семен. Теперь, когда Олю держал Миша, крепко привязанный к «Афродите», надо было время от времени переговариваться с Витей. Все-таки ему будет легче.
— Ветер утих! — опять закричал Семен и вдруг понял, что не соврал.
Море все еще бушевало. Но ветер уже не дул порывами. Гребни на волнах стали короче. Горизонт прояснялся. И тут Семен увидел… Да, да, это была правда, самая настоящая правда!
— Катер! Катер! — закричал он во все горло.
Прямо на них шел буксир «Юг». Он был совсем недалеко. На носу со спасательным кругом стоял, опираясь на палку, барба Спира. А рядом с ним заливался радостным лаем Аврал…