— Но она была здесь. — Вероника Александровна указала на халат. — Я это хорошо помню. Я приколола ее сюда, и теперь ее нет.
Миша почему-то стал искать брошь на полу около подоконника.
— Тут ее нет, — сказал он.
— Конечно, нет! Когда дом полон бог знает кем, вещи не остаются на своих местах, — проговорила Вероника Александровна и прищурившись взглянула на Семена.
— Врете вы! — крикнул Семен. — Не брал я в этой комнате ничего! Мишка, слышишь, я ничего не брал!
Семен с ненавистью посмотрел на Веронику Александровну и, вдруг резко повернувшись, выбежал за дверь.
— Он не брал! Зачем это вы так? — сказала Оля, не глядя на Веронику Александровну.
— Ах, вот как, милая моя, ты мне замечания делаешь? — насмешливо произнесла та.
Оля совсем отвернулась от Вероники Александровны. Почему-то у деда все слова были какие-то хорошие, теплые, а у нее колючие, злые. Даже слово «милая» звучит, как ругательство.
— Семен ничего не брал! Не брал! — очень громко сказал Миша.
— Значит, я лгу?! Так тебя понимать?! — возмутилась Вероника Александровна. — Что это вообще за ужас?! Мои внуки водятся с бродягами! Девочка ходит с подбитым глазом, шатается бог весть где…
Оля не выдержала:
— Вы думаете только плохое!.. Мне не надо вас слушать. Мой деда не такой… Я не буду вас слушать!.. — крикнула она и выбежала из сторожки.
— Очень воспитанная девочка. Тебе это нравится? Учись, бери пример, — сказала Вероника Александровна.
— А за что ты ее ругаешь? Она ничего плохого не делает. И Сеньку ты выгнала, вором назвала. За что? Даже не знаешь, какие они. Нам так было хорошо, пока тебя не было, — глотая слезы, проговорил Миша.
— Ах, вот как! Так иди, убирайся к своим друзьям, если они такие хорошие. Иди к беспризорникам вместе со своей Олей. Иди!
Вероника Александровна очень хорошо знала, что её внук даже дома боялся вечером выходить в коридор. И еще больше — оставаться один. При нем столько раз рассказывали всякие ужасы про воров и бандитов, что когда все уходили из дому, он со страха боялся уснуть. Зная все это, Вероника Александровна еще настойчивей повторила, чтоб он уходил к беспризорникам. Она не догадывалась, что эти дни, которые он прожил в порту, многое в нем изменили.
— Убирайся! — повторила еще раз Вероника Александровна и распахнула перед ним дверь. — Я не желаю тебя видеть!
Миша покорно пошел к двери и закрыл ее за собой.
Вероника Александровна была уверена, что он притаился в сенях, ожидая, когда можно будет вернуться в комнату.
Через некоторое время дверь скрипнула. Вероника Александровна не обернулась. О, она хорошо знает своего внука — он долго не просидит в темных сенях!
— Добрый вечер, — раздался низкий густой бас.
Вероника Александровна обернулась. Вошедший, казалось, заполнил всю комнату. Широченными плечами он заслонил не только дверь, но и часть стены.
— А где ваши ребятишки? — спросил он. У него было такое добродушное лицо, такая белозубая открытая улыбка, что Вероника Александровна тоже одними губами изобразила вежливую улыбку и ответила:
— Вышли куда-то.
— И Семен с ними? — допытывался вошедший.
— Право не знаю, — значительно холодней произнесла Вероника Александровна.
— Если Семен здесь появится, скажите ему, пожалуйста, чтобы шел к нам. Я отец Вити… Школа юнг откроется через месяц, пусть Семен пока поживет у нас. Так что вы непременно… — Николай Степанович остановился. Лицо Вероники Александровны было настолько вежливо-безучастным, что он понял — ни школа юнг, ни Семен ее ничуть не интересуют.
— Извините, что побеспокоил, — сдержанно проговорил Николай Степанович. Он уже не улыбался. Лицо его утратило добродушное, приветливое выражение.
— Пожалуйста, — снисходительно уронила Вероника Александровна, — Но к сожалению…
— Я мальчишку сам разыщу. Прощайте. — Николай Степанович вышел.
Вероника Александровна пожала плечами.
А Миша вышел из дому, посмотрел по сторонам, но ни Оли, ни Семёна нигде не было видно. Куда же идти? И вдруг ему дружелюбно подмигнул маяк. Отвернулся и опять подмигнул, как будто говорил: ну, чего ты там стоишь один? Иди сюда, и Оля тут… Конечно, она там! Побежала, наверное, к деду. И Миша поднялся на бетонную стенку и пошел к маяку.
Море успокоилось. На нем лежала от луны широкая дорожка и с берега походила на большую чешуйчатую рыбу, отдыхавшую на поверхности. Там, в море, было тихо-тихо… А из порта доносилась музыка. Откуда-то пришёл пароход.
Миша шел и смотрел в море. Он не боялся споткнуться. Мол был ровный, гладкий. Вот уже лунная дорожка ие напоминает рыбу. Она, кажется миллионом светлячков, которые бегают, гоняясь друг за другом, вспыхивая, потухая и снова вспыхивая.