— А если бы что-нибудь с «Тружеником моря» случилось? — подавляя вздох и думая о своем, проговорил Иван Тимофеевич.
— Этого Савельеву только и надо… Но далеко ему не удрать, поймают!.. Вас, Иван Тимофеевич, просил начальник порта зайти.
— Пойдем. Вот только китель надену.
— Если встретите Мику, — проговорила Вероника Александровна, когда старик выходил с Николаем Степановичем, — скажите, чтобы поторопился. Я жду.
У дверей сторожки стояла Оля с опухшим от слез лицом. Она хотела увидеть деда одного. Может, он передумал — и она останется дома?…
Старик знал, почему ждет его девочка, знал, что она хочет услышать. Во время разговора с Николаем Степановичем немного притупилась боль предстоящей разлуки, и вот теперь он подумал: «Завтра в это время Олёк будет далеко…»
Крепко стиснув зубами трубку, он хотел пройти мимо нее. Но Оля взяла его за руку и совсем тихо спросила:
— Деда, что же мне делать теперь, деда?
Собрав последние силы, старик не глядя на нее, сказал:
— Поди, готовься к отъезду…
«Так вот оно что! — подумал Николай Степанович, — Старуха увозит девочку! Видно, уговорила старика. Ну, что ж, по дороге поговорим и об этом»,
— До свиданья, Оля, — ласково сказал Николай Степанович.
— До свиданья, — ответила Оля.
Она повернулась, постояла у двери и медленно вошла в дом. Раньше, даже тогда на причале, она плакала от обиды, от горя, но все еще не верила, что это может случиться. Конечно, деда раздумает. За что он так?… Обида на чужого человека легко забывается, а если обидит родной, которого любишь, это так больно… Но теперь Оля растерялась. Значит, все это правда?… Но она не хочет ехать! Здесь ее море, ее порт, сторожка…
— Куда Мика запропастился? — сказала Вероника Александровна, когда Оля вошла. — Его нет, ты ходишь, как сонная муха. А собираться давно пора. Сегодня же мы едем. Не вздыхай, Оля. Я и твой дедушка-профессор тебя не обидим…
Оля не ответила, она не могла отвечать, слезы опять стояли в горле, в глазах.
— Почему ты молчишь, когда с тобой разговаривают? — Вероника Александровна ваткой протирала лицо. Она часто говорила, не глядя на того, к кому обращалась. — Платья свои положи в Микин чемодан.
Оля подошла к пестрой занавеске, отдернула ее. Там висело ее коричневое школьное платье, пальто, шинель деда и китель отца с золотыми пуговицами. Пуговицы были блестящие, с выпуклыми золотыми якорями и держались они на колечках. Ни она, ни дед не убирали кителя, как будто отец должен вернуться. Когда дед покупал шлюпку, он продал свой, а этот остался висеть за ситцевой занавеской.
Вот она уедет и не пойдет в рейс на «Труженике моря» мимо Малой Земли… Не будет ей дружески подмигивать маяк. И зеленую лесенку, которая уходит в воду, она не увидит… И от этого хотелось громко застонать, закричать…
Ну, хорошо, она мешает деду. Если ему стало тяжело работать на них двоих, она… уйдет. Уйдет и все. Но не уедет.
Оля незаметно отвернула колечко и сняла пуговицу с кителя отца. Потом она подошла к окну, взяла шнурок, обычный шнурок от старой лески и продела его в петлю пуговицы… Ее можно взять с собой… Будет в порту, как Витька, мешки зашивать…
— Не возись, поезд тебя ждать не будет, — напомнила Вероника Александровна.
Конечно, поезд ее ждать не будет. Если она опоздает, он уйдет. И Оля вышла из комнаты. Надо спрятаться, а когда Вероника Александровна уедет, можно начать работать.
На причале у лесенки ее, как всегда, ждал Семен. Плот, который он приволок из холодильника, стоял тут же ребром. Семен начал рассказывать, с каким трудом буксировал плот, но Оля слушала его рассеянно, и Семен сразу же заподозрил неладное. Потом он признался, что во время буксирования уронил в море тетрадь, все буквы расползлись. И задачу он не решил до конца. Но даже на это Оля не обратила внимания…
— Непонятная ты, как будто не выспалась или как будто тебя напугали… Что такое? — спросил Семен.
— Ах, Сеня… — Оля всхлипнула.
— Кто тебя обидел?! Со света сживу! Всех мальчишек подговорю. Кто, кто тебя обидел? Говори!
— Ничего ты не сделаешь, и мальчишки тоже, — горько произнесла Оля и рассказала ему обо всем.
— Нехорошо ты надумала. Ну, не надо! Нельзя тебе уходить из дому!..
— Можно. Больше нечего делать.
— Лучше поговорим с Витей. — Семен надеялся, что Витя поможет ему отговорить, убедить ее, решить все как-нибудь иначе. — Он вчера закончил радиофицировать красный уголок и теперь возится со схемой передатчика.