— Чего ты ворон ловишь?! — услышала Оля над самым ухом грозный окрик. На нее едва не наехали битюги, запряженные в площадку с углем. Возница ругался, а битюги, медленно переставляя мохнатые ноги, проходили мимо.
Ой, что ж это она засмотрелась, задумалась?… Скорее на водную станцию! Витя, вероятно, уже там. Взглянув еще раз на силача, которым управлял Николай Степанович, Оля продолжала путь. Но она часто оборачивалась, придумывая, как найти самое удобное место, чтобы пробраться на «Адмирал Ушаков».
Запятая своими мыслями, Оля увидела Витю только тогда, когда он повернул на старый мол, в конце которого раньше была водная станция.
— Витя! Витя! — крикнула она и побежала за ним.
Витя обернулся и, дождавшись ее, отдал сверток, который держал под мышкой.
— Тут мои старые брюки, и рубашка, и ножницы. Забирай. Меня опять заставили нянчить Любашу и возиться с этим противным Малышом. Честное слово, я в его годы никогда не был таким дураком, — раздраженно сказал Витя.
— Ты Мишку не видел?
— Не видел. Я тебе принес приемник. Это совсем новая конструкция. Он весь помещается в спичечной коробочке. Вот антенна.
— Не разворачивай. Когда сядем, тогда.
— Ладно. Так вот, антенной ты обмотаешься, а заземление спустишь по ногам, к сандалиям. Видишь, где у меня заземление. — Витя остановился и показал гвозди, торчавшие из каблуков.
— Но ведь они вылезают наружу и колют пятку. Смотри, у тебя даже тут кровь.
Но Витя сказал, что на такие пустяки не стоит обращать внимания. Изобретатели и вообще люди науки не считаются с такими мелочами. Подумаешь, гвозди! Главное — слышно хорошо.
— А я был такой дурак, что сначала заземление сделал только на одной ноге, — признался Витя. — И передача прерывалась. Понимаешь, ведь я ногу отрывал от земли. Трубку я тебе, Оля, дам…
— А как же ты? У тебя ведь всего одна, и вообще не надо. Зачем ты мне даешь приемник?…
— Папа обещал, что купит мне настоящие наушники.
— А почему не динамик?
— Понимаешь, Малыш тоже интересуется техникой. Если радио будет играть, он пи за что не уснет. А я больше всего на свете люблю, когда Малыш и Любаша спят и не морочат мне голову.
— Он ничего будет парень, когда вырастет.
— Когда вырастет?! Он ужасно медленно растет… совсем даже незаметно… Да, так наушник я дарю тебе. Ты послушаешь передачу, и тебе сразу будет веселее. — Витя хотел сказать, что она почувствует себя ие такой одинокой на этом полуразрушенном молу.
Оля сознавала, на какую жертву идет Витя, отдавая ей свой приемник, — ведь детали для него он снял с большого своего приемника, — и не хотела принимать подарка. Но Витя настоял.
— А вообще ты Семена не слушай, — сказал он. — Человек сам должен сразу решить, как ему быть. Если ты знаешь, чего очень сильно хочешь, так это и делай.
Они сидели у воды, и в первый раз Оля признавала, что Витя думает о серьезных вещах больше, чем она.
Он не очень торопился домой, и они разговаривали обо всем…
В море уходили яхты. Они расправляли крылья и чуть кренились, точно брали разбег, чтобы потом взлететь…
Оля туго заплела косы и взяла ножницы.
— Ты обязательно повидай перед отъездом Мишу, — сказала она. — Поговори с ним. А то у нас так нехорошо получилось: мы даже не простились. Ему, конечно, не вырваться сюда. А мне нельзя туда идти, но ты ему все объясни. Мишка поймет… Вот, если бы он поступил в водный институт и потом строил бы корабли!..
— Ладно, скажу. Но так говорить человеку: «научись!» — нельзя. Он сам должен надумать, что ему делать.
— Подержи косу, пока я ее отрежу… Пусть Мишка сам и выбирает. Мы ему только советуем.
— Он, Оля, не надо отрезать. У тебя такие хорошие косички!
— Надо!
Но отрезать косу было не так просто. То ли ножницы были тупые, то ли коса толстая, но она не поддавалась, выскальзывала, и Оля не отрезала ее, а отпиливала.
— Смотри. — Оля указала ножницами на замешкавшуюся у причала яхту Мальчики на этом яхте были, очевидно, новички, потому, что парус ставили совсем не так, как надо, и кричали на капитана.
— Банда дураков, — неодобрительно сказал о них Витя.
— И вот таких берут в яхтклуб!