Миша со всех ног бросился к афишной тумбе.
— Олечка, и ты здесь?! Как хорошо, что вы пришли меня проводить. Уезжаю, — бормотал он, обняв Олю за шею. — Меня бабушка увозит!
Оля теперь уже не замечала, что щеки ее мокры от его поцелуев. Ей было жаль Мишку и пришлось сделать два судорожных глотка, прежде чем удалось сказать:
— После деда я тебя больше всех люблю… Я тебя буду ждать, Мишутка. Все время ждать буду.
— Я приеду к вам. Когда вырасту, приеду… Машина засигналила.
— Это Вероника Александровна надавила кнопку, — сказал Витя.
Миша вздохнул и повернулся к нему.
— До свидания. Может, тебе в Москве какие-нибудь клеммы надо купить? Я куплю и сам вышлю.
— Нет, нет, Миша, мне ничего не надо. Ты приезжай, — ответил Витя.
Семен крепко тряхнул Мишину руку.
— Все вытерпи! Никому не поддавайся. Через два года я кончу школу юнг, пойду плавать, и тогда приезжай, Мишка, ко мне… Все у нас будет пополам… и ты сможешь учиться. Ты мне как брат… Запомни!
— Да, Сеня, запомню!
— Там, где мой дом, там и твой, — добавил Семен. Снова раздался сигнал машины.
— Ну, и нетерпеливая у тебя бабка! — укоризненно сказал Витя. — Знаешь, Миша, ты все-таки в радиомагазине узнай, сколько стоит трансформатор…
Семен с силой дернул Витю за рукав и прошептал угрожающе:
— Замолчи…
— Я ж только так, чтоб он спросил, — обернувшись к Семену, оправдывался Витя. — Покупать не нужно. Я бы и сам не купил. Мне Малыш поможет мотать…
— Какой трансформатор? — спросил Миша.
— Ничего в магазине не надо спрашивать. Тут тоже все есть, — ответил Семен и зло посмотрел на Витю. — Если ему понадобится что-нибудь, он тебе напишет, — и тихо, чтобы слышал только Витя, Семен добавил: — Совести у тебя нет. С человеком прощаются, а он о трансформаторах…
Машина гудела уже не переставая.
Оля взяла Мишину руку:
— Пиши мне! Часто пиши. Прощай, Мишутка, братик мой!
Миша, оглядываясь на ребят, медленно пошел к машине.
— Помни, что я сказал! — крикнул Семен.
— Забеги в радиомагазин и напиши, какие есть радиолампы, — не очень громко произнес Витя.
Оля, прислонившись к тумбе, молча смотрела вслед Мише. Она не замечала слезинки, которая ползла по ее смуглой щеке.
Глава двадцатая
Вернувшись домой, Оля принялась за уборку. Она добела выскоблила пол, расставила все на свои места, постирала деду тельняшку и занялась ужином. Как у всякой хорошей хозяйки, у нее в сундучке было припрятано и немного муки, и масла, и сахара. Сделав тесто, она стала жарить оладьи.
Катьку Оля посадила у себя на кровати. Играть с ней она больше не будет, но пусть кукла живет в сторожке. Совсем недавно она стеснялась показать ее… Как мало прошло времени и как все изменилось вокруг. Нет, не вокруг, а в ней самой… Несколько дней назад она убежала из дому, собиралась в рейс, была полна горькой обиды на деда.
Теперь она никуда не убежала бы, но и не поехала бы тоже никуда. Эти два дня возле старого катера, были совсем особыми. Никогда раньше она столько не думала о себе, о своей жизни, о людях, которые ее окружают… И вот она поняла очень многое, чего раньше не замечала… поняла, как тяжело было деду с той самой минуты, когда он узнал о приезде Вероники Александровны. Онто знал, зачем она едет… А ведь она, Оля, была все время около него и ничего не замечала. Глупая потому что… Нет, просто невнимательная, черствая… Жаль было и Славу, и Мишку, и Семена, а о деде своем совсем не думала. Больше никогда, никогда так не случится!..
У Миши есть и мама, и папа, и бабушка, а разве ему так хорошо и радостно дома, как ей?… Никогда раньше ей и в голову не приходило, как много сделал для нее дед. И только теперь…
Иван Тимофеевич неторопливо вошел в комнату. Остановился. Оля быстро повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. Она знала, что виновата перед дедом, и готова была выслушать все. Но Иван Тимофеевич молча сел к столу и достал трубку.
— Деда, что ж ты меня не ругаешь? — спросила Оля.
— А когда я тебя ругал? — негромко проговорил Иван Тимофеевич.
— Но ведь я… — Оля замолчала.
Иван Тимофеевич взял ее за руку и посадил рядом с собой.