— Но как? Ведь ты теперь не учишься.
— Ну и что? Все равно буду.
— Мальчики счастливые, — мечтательно сказала Иляна, забрасывая за спину черную косичку. — Они становятся мужчинами и могут быть даже докторами, если им удается. А девочки нет. Я научусь делать — шляпы, но я всегда буду бояться, что сделаю как-нибудь не так. Они такие сердитые, эти заказчицы.
— Ты их не бойся, — посоветовал Илийка. — Ты никого не бойся.
— Не могу, — тихо проговорила девочка. — Они так хорошо одеты. Я почему-то боюсь тех, которые хорошо одеты.
Прощаясь, она намеренно старалась не смотреть на ящик с сигаретами. Илийка был ей за это благодарен.
— До свидания, Иляна. Не бойся никого. — И он помахал ей вслед рукой.
Иляна два дня тому назад вернулась из больницы. Илийка думал, что она там набралась сил, стала румяной, здоровой. А оказывается Иляна выглядит еще хуже, чем раньше. Как будто у нее одни большущие глаза на худеньком личике с острым, как у козочки, подбородком. Найти бы хорошую работу и сказать Михаю: вот деньги, покупан своей сестре молоко. Но работы нет.
Каждый день ходит он и спрашивает… и никто его не берет. Никому он не поможет. Ни дома, ни Иляне. Наоборот, мама и Мариора должны и на него зарабатывать. Остается одно — бежать. Скорее бежать туда, за Днестр. Потом он вернется знаменитым художником, и все будет иначе. Только бы убежать. Но как? Как переплыть Днестр?
Михай ни за что не переплывет. Вот если просмолить рубашку, сделать из нее пузырь, а рукава связать… Она выдержит Михая на воде, непременно выдержит.
Может, чем-нибудь помочь мастеру, который ремонтирует автомобили, кастрюли и примусы, тогда он даст немного смолы.
Блестящая голубоватая сосулька скользнула с водосточной трубы мимо носа Илийки и рассыпалась по земле десятком маленьких солнц.
Как быстро наступила весна. Скорее бы сдало тепло!
Днестр не так легко переплыть
— Я уже боялся, что ты не придешь, — сказал Илийка, вскакивая с гладкого камня, служившего им стулом в подземелье.
— Ну, что ты! Еще и восьми часов нет, — невозмутимо проговорил Михай. — Ох, Илийка, вода в Днестре, наверное, еще очень холодная,
— А ты не думай о воде, Михай. Вот твоя рубашка, только неси осторожно, чтобы не измазаться, смола еще не просохла. — Илийка протянул Михаю густо просмоленную рубашку.
— А помнишь, когда ты первый раз принес смолу, то думал, что нам одной баночки хватит. А потом и я носил, и ты носил, и все мало было.
— Не болтай и не оттягивай время, Михай. Как будто я не знаю, для чего ты это все говоришь! Надо идти, пора, — строго заметил Илийка, пряча на груди гравюру.
— Неужели ты решил все-таки сегодня? Почему именно сегодня? Давай подождем.
— Нет, раз решили, значит, нечего теперь раздумывать, — возразил Илийка. — Вот, возьми на всякий случай нож.
— Нож? Зачем? Ты думаешь, что он… нам… Может, лучше без ножа?
— Я ничего не думаю. Мы не гулять идем, а переходим границу! Бери.
Михай вздохнул, взял нож и нерешительно спросил:
— А может, все-таки завтра?
На этот раз Илийка даже не удостоил его ответом и молча пошел вперед.
За день земля хорошо прогрелась. Все вокруг зазеленело. Распустились каштаны, клены, и даже между камнями мостовой зеленела трава.
Мальчики шли торопливо, почти не разговаривая. Илийка босой — он решил оставить дома ботинки — пригодятся матери. Михай — в старых отцовских сапогах — с трудом поспевал за ним.
Солнце садилось в синие тучи, и оттуда вырывались оранжевые снопы света. Зарево постепенно отступало все дальше к горизонту. В последний раз вспыхнуло над самыми тучами кроваво-красное небо и погасло.
— Ночь будет темная, это хорошо, — негромко заметил Илийка. — Но если поймают, тверди одно: гоняли на водопой стадо. А спросят, почему так поздно у реки оказались, скажем, что уснули на солнышке.
Михай, не раз слышавший все эти наставления, только кивнул.
Стало прохладно, запахло рекой.
Мальчики свернули к старому заброшенному саду. Тонкий, чуть сладковатый запах разлился в воздухе. Цвела яблоня.
Илийка, коснувшись руки товарища, зашептал:
— Теперь будь осторожнее, тут всюду стража.
Они крались от дерева к дереву. Застывали на месте при каждом шорохе.
Наконец, почва под ногами стала мягче. Илийка определил: плавня недалеко.
— Снимай сапоги, — склонился он к самому уху товарища.
Близость опасности придала Михаю живости. Мигом сбросив сапоги, он, поминутно оглядываясь, пошел за Илийкой.