Но вскоре мадам Думитриу, переживавшая не первый разлад с мужем, успокоилась и все осталось, как было.
Михай, обливаясь потом, по-прежнему вертел ручку. Рабочий-сверловщик клял господина Думитриу и ломал сверла, за которые у него высчитывали из жалованья в двойном размере. Хозяин, стремясь искупить свои бухарестские грехи, сбавил заработную плату рабочим. Но зато над городом победно басил вот уже третий месяц гудок, неизвестно почему названный сиреной.
Илийка давал гудок в начале и в конце рабочего дня. Он ставил к стене табурет, взбирался на него, чтобы дотянуться до ручки сирены, и басок гудка гремел над двором, над всем городом.
— Довольно, мальчуган, довольно! — кричал старик, стараясь быть услышанным. Илийка с сожалением выпускал ручку.
— Тебе только разреши, — хмурясь говорил Ротару, — так ты целый день готов разрывать мне уши. Ты уже большой, пора поумнеть.
Илийка привык к ворчанию старика и ничего не отвечал.
Однако сегодня мальчик не ждал, пока Ротару охладит его усердие. Он торопился. Ровно в восемь предстоит встреча с Петрей. Никто не должен даже подозревать, куда он пойдет. Никто!
Спрыгнув с табурета и наскоро вытерев потное закопченное лицо, Илийка попрощался — со стариком в вышел на заводской двор.
В воздухе парило, как перед грозой. «Хорошо бы в речке искупаться», — подумал он и, выходя со двора, умерил шаг: бежать неудобно — не мальчишка.
Илийка отыскал в толпе рабочих Михая и шепнул ему несколько слов. Тот утвердительно кивнул головой.
Сделав несколько замысловатых петель по переулкам, мальчик вышел на окраину города, миновал железнодорожную станцию и свернул к старой водокачке.
Осмотревшись, не следят ли за ним, Илийка шмыгнул в густые заросли железнодорожной посадки. В другое время можно было бы поваляться на зеленой, еще не тронутой зноем, сочной траве, пожевать дикий щавель. Но сегодня не до этого.
Он остановился у большого дуба и перевел дыхание. Вот здесь, между сучьями, он положил пачку из-под сигарет и замаскировал ее ветвями.
Илийка подтянулся на руках: коробки не было — значит, он тогда ничего не напутал. А ведь он боялся, что не так выполнил просьбу Петри.
Только почему его еще нет? Илийка принялся ходить взад и вперед. Надо ждать, терпеливо ждать. Сегодня утром в котельной, там, где обычно Илийка вешал свою рабочую куртку, он увидел записку, написанную детским почерком: «Приходи после работы туда, куда ты однажды ходил и где растет большой дуб», а дальше: «Пусть твой дружок подождет тебя у ворот завода».
А Петри нет. Вдруг кто-нибудь подшутил? Нет, не может быть. Про дуб знают только они двое.
Кто-то тронул мальчика за плечо, и он, вздрогнув, обернулся.
— Это вы? Я так и думал, — воскликнул обрадованно.
Петря стал совсем смуглым. А глаза, все такие же живые, веселые, улыбались Илийке.
— Здравствуй! А ты точен, — и Кобыш, как взрослому, тряхнул ему руку. — Значит, догадался?
— Еще бы! Как только прочел, — с гордостью ответил мальчик.
— Я был уверен, что ты поймешь, — улыбнулся Кобыш. — Видишь ли, случилась большая неприятность, и это заставило меня обратиться к тебе и к твоему другу за помощью. Поможешь?
— Только скажите…
— Тогда слушай. Дело очень важное…
Петря помолчал. Влюбленными глазами смотрел мальчик на старшего друга. Вот таким он хотел бы быть — таким же умным и смелым, так же не бояться хозяев, полиции, тюрьмы — ничего не бояться, чтобы его слушали и любили, как Кобыша.
— Возьми это, — продолжал Петря и, оглянувшись по сторонам, протянул Илийке большой плоский пакет. — Смотри, чтобы тебя с ним не поймали. Куда ты спрячешь?
— Сюда! — мальчик распахнул куртку и сунул пакет за пояс.
— Хорошо, совсем незаметно, — осмотрел его Петря. — Слушай дальше. Ты сделаешь так…
Они медленно шли вдоль посадки, пока Кобыш объяснял, что должен делать Илийка.
— Только действуй осторожно, — предупредил он.
— Не беспокойтесь, все сделаю.
Когда они расставались, Кобыш сказал, чуть прищурив глаза:
— А ты очень вырос. Уже меня догоняешь.
Он умел находить настоящие, нужные слова, а вот Мариора все еще считает Илийку мальчиком.
— Потому мы и поручаем тебе большое дело.
— Понимаю, — сдержанно ответил Илийка.
— А это то, что я обещал. Разверни и посмотри, — сказал Кобыш, доставая из кармана другой сверток, поменьше.
Мальчик развернул его и замер от восхищения. Это была коробка с красками, с настоящими масляными красками, о которых он так давно мечтал. Куда девалась его напускная рассудительность, степенность! Обхватив шею Петри, он повис на нем, едва не сбив с ног.