Он припал к стене и стал взбираться. Но это оказалось не так-то просто. Мешал пакет под курткой. Мальчик сорвался. Еще и еще раз повторял он свои попытки, в кровь поранил руки, обломал ногти, хотя и не чувствовал боли. «Надо двигаться спокойно и медленно», — решил мальчик, опять карабкаясь наверх. Медленно, чтобы не потерять равновесия, поднял он руку и ухватился за верх стены… Перепрыгнул. Острая боль свела ногу.
Рядом уже стоял Михай.
— Я ждал, пока оба сторожа вернутся к воротам, теперь они там курят, — прошептал он на ухо. — Мы влезем в цех через крайнее окно, там нет стекла.
Согнувшись, они осторожно пробрались к цеху. Просунув руку в окно, Михай нащупал задвижку — окно послушно отворилось.
Очутившись внутри, Илийка развернул пакет. В нем были очень тоненькие, сложенные вчетверо листки бумаги.
— Смотри, все приготовили, даже сложили, — заметил Михай.
— Еще бы. Ну, начинай оттуда, а я — отсюда.
Бесшумно двигаясь по цеху, мальчики торопливо просовывали листки в щели рабочих ящиков у станков. Несколько штук положили под дверь помещения, где хранился инструмент.
Мастер приходит позже, он не заметит листовок, раньше их увидят рабочие и успеют прочесть,
Окончив работу, друзья той же дорогой выбрались во двор. Около столярного цеха, где были сложены доски, Михай спрятал оставшиеся листовки.
— Завтра рабочие примутся пилить и найдут их, — сказал Илийка.
Вдруг совсем близко послышался окрик:
— Кто здесь ходит?
Мальчики прижались к стене.
— Кто там? — повторил тот лее голос. Щелкнул курок. Вспышка молнии на секунду вырвала из мрака две фигуры. Илийка узнал сторожа, вторым был полицейский.
— Тебе показалось, — спокойно пробасил сторож.
— Нет, я слышал шум, — настаивал полицейский.
— Крысы, наверное. Их тьма-тьмущая в столярном.
— Все-таки пойдем, посмотрим.
Илийка присел на корточки у самого здания, за большой железной бочкой. Михай сделал то же самое.
Шаги приближались.
Если опять вспыхнет молния, их непременно увидят.
У Илийки заныло в груди, мурашки побежали к самым кончикам пальцев. Он подумал, что тогда, у Днестра, не было так страшно, там все касалось только его одного, а сейчас он отвечал за дело, не только свое, по и Петри, и многих других…
Шаги совсем рядом.
Заметили! Бежать… тогда ничего не узнают. Но припомнились слова Петри: «Выдержка и еще раз выдержка».
Внезапно где-то над крышей раздался крик. Илийка вздрогнул. Лоб, руки, шея покрылись потом.
— Что это? Неужели сова? — услышал он голос полицейского и с ужасом заметил около себя огромный сапог.
— Проклятая птица! Никак не привыкну к ее противному голосу, — прогудел в ответ бас. — Идем, а то вот-вот гроза начнется. Вымокнем. Дай-ка твоего табачку, он крепче.
Сторож и полицейский повернули назад. Их шаги звучали все тише, тише и, наконец, замерли.
— Помоги мне, — попросил Илийка.
Мальчики быстро добрались до стены.
— Что с тобой? Ты хромаешь? — встревожился Михай.
— Ушиб немножко ногу.
Он с трудом взобрался на стену и, когда прыгнул, хоть друг и постарался поддержать, застонал.
— Обхвати меня рукой за шею и обопрись покрепче, — шептал Михай, — быстрее дойдем.
И он положил руку товарища себе на плечо.
— Я теперь совсем не боялся, — развязно начал Михай. — Ничуть не было страшно.
— А я здорово боялся, — тихо ответил Илийка.
— Никогда тебя не поймешь, — смущенно заметил приятель. — Вообще-то я тоже боялся…
— Помолчи, потом…
Крупные капли дождя упали Илийке на шею. Запахло пылью, ветер зашумел в листве. Вдруг на какую-то долю секунды все зàтиxлo, и хлынул ливень. Тяжелый, густой, он весело застучал по растрескавшейся земле, наполняя канавы, разливая глубокие лужи.
— Начнись дождь немного раньше — ничего бы мы не смогли сделать, все листовки промокли бы.
— А дождь как раз вовремя, — убежденно сказал Михай. — Кукуруза, хлеб поднимется. Дождь очень нужен полям.
Они помолчали.
— Ой, если бы ты знал, что мне подарил мой знакомый! — Илийка только сейчас вспомнил о коробочке, лежавшей у него в кармане куртки.
— Откуда мне знать?
— Ну, а как ты думаешь, что?
— Не знаю.
— Угадай.
— Ну, какой ты! Не умею я отгадывать. Я бы хотел, чтобы это был кусок брынзы и большой круглый хлеб. — Михай даже проглотил слюну.
— Эх, ты! Брынза, хлеб… — безнадежно махнул рукой Илийка. — Краски он мне подарил! Краски!