Ротару кивнул на щенка, который, положив морду на лапы, умильно смотрел то на мальчика, то на старика.
— Это мой Волк, умная собака, — не без гордости сказал Илийка.
— Да, собаки-умные, хорошие животные. Помню — ходил по деревням слепой старик, и был у него песик. Умный… Так вот, старик держит за веревку, а песик ведет в одно село, в другое… вроде за поводыря был. Упал старик в овраг, а дело было весной — вода по оврагам шла большая-стал тонуть. Песик за ним — схватил зубами за ворот и тащит к берегу. Не бросил в беде хозяина. Утонул бы, а не бросил…..
— И выплыл старик? — спросил Илийка.
— Люди прибежали, спасли. Долго потом болел ои да и умер. А песик тосковал, бедняга… Прямо, как человек, тосковал… Ии к кому в дом ие шел, так и остался на кладбище, где лежал его хозяин…
— Волчонок мой, — погладил своего любимца Илийка. Ему хотелось верить, что и его Волк вырастет и станет таким же преданным другом.
— Заболтался я с тобой, — проговорил Ротару, — надо идти.
Илийка молчал. Если старик идет в рошу, то он должен сказать условные слова. А если не скажет? Ну, что ж, он, Илийка, не имеет права ничего говорить даже… даже старику Ротару. Но тот, видно, догадался, о чем думал мальчик, и, лукаво блеснув из-под седых бровей зеленоватыми глазами, сказал:
— Хороший день сегодня. Далеко ли до речки?
Илийка радостно улыбнулся и ответил:
— Берите вправо. Там скажут.
— Слушаюсь, мальчуган, — старик потрепал Илийку по смуглой щеке.
Там, у речки, сидит Митря и сообщает, куда идти дальше.
Рабочие собирались в роще на первомайский митинг. Посторонние не должны были туда попасть. Если Илийка заметит чужих, он должен трижды крикнуть «Волк», чтобы услышал Митря, а тот предупредит остальных.
Хотелось хоть краем уха послушать, о чем говорят на митинге. Может быть, там и Петря?
Но Илийка не смел и подумать о том, чтобы уйти со своего поста.
Надо только внимательно смотреть вокруг.
Роща тихо шумела за спиной, и, казалось, это доносятся приглушенные голоса рабочих.
Вдруг мальчик насторожился: вдали показалось двое мужчин. Они шли по обочине дороги, мирно беседуя. Если на митинг, то не мешало бы поторопиться. Очевидно, они идут в село. Нет, сворачивают к роще. Значит, на митинг. Один из них одет в поношенный серый костюм, на другом топорщится новая рубаха из грубого полотна. Серый остался стоять в стороне, другой подошел к Илийке. Мальчик никогда раньше его не видел.
— Далеко ли до речки? — спросил он.
Илийка молчал.
— Далеко ли до речки? — Мужчина в грубой рубахе резко и нетерпеливо повторил свой вопрос.
«Почему он не сказал сначала «Хороший день сегодня»? — мучительно думал Илийка. — Крикнуть Митре? Но тогда все сейчас же разбегутся… А митинг? И, может, это рабочие, которых я не знаю?»
Илийка перевел взгляд на другого человека в сером. На лице у того резко выделялся нос, похожий на клюв, и шрам, изогнутый подковой. Где Илийка видел его? Где? Ага! Вспомнил: он тогда приходил, чтобы схватить Петрю… Шпик!
— Волк! Волк! Волк! — во весь голос крикнул мальчик. — Поди, сюда! — И он снова трижды позвал щенка.
— Скажи, далеко ли до речки? — Шпик схватил его за руку и рывком поднял с земли.
— Волк! Волк! Волк! — снова закричал Илийка, испуганно глядя на дорогу. Там, оставляя за собой тучи пыли, к роще мчались машины с жандармами.
— Где митинг? — в бешенстве заорал полицейский, тряся мальчика за плечо.
— Какой митинг? Я не понимаю, о чем вы спрашиваете? Я пришел нарвать цветов, — хныча тянул Илийка.
— Куда идти? — крикнул в свою очередь серый и, не получив ответа, добавил: — Скорее в лес, а я с ним поговорю.
Он бросился на Илийку. Полицейский исчез в кустах.
— Я пришел за цветами, — твердил мальчик.
Шпик вывернул ему руку, да так, что в плече что-то хрустнуло, и стал прижимать ее к лопатке. От нестерпимой боли мальчик застонал. Но тут Волк с рычанием прыгнул на врага, вцепился ему в ногу. Тот вскрикнул, выпустил руку Илийки и с силой отбросил щенка далеко в сторону.
— Говори, — прошипел серый, схватив мальчика за ворот рубахи и заглядывая в его побледневшее лицо. Но Волк снова бросился на помощь хозяину.
— Проклятая собака! Возьмите мальчишку! — крикнул шпик подоспевшим жандармам, которые, выпрыгнув из крытой машины, ринулись в рощу. — От него мы все узнаем,
Илийку втолкнули в крытый кузов. Снаружи Волк залился протяжным лаем, потом отчаянно взвизгнул от боли. Мальчик хотел выскочить из машины, но кто-то силой толкнул его вглубь. Привыкнув к темноте, Илийка разглядел двух жандармов. Они сидели у самого входа, так что о бегстве нечего было и думать. Он стал прислушиваться — может, какой-нибудь шум донесется из лесу.