— Тебя там… очень били?
— Откуда ты знаешь, что меня били? — нахмурился Илийка.
— Михай говорил, что они хотели у тебя что-то выпытать, но ты молчал и держался как герой. Это все знают, — смутившись проговорила девочка. — Сколько тебе уже лет, Илийка?
— Пятнадцать. — Он отвернулся, чтобы она не заподозрила его во лжи и подумал: «Илийка, ты говоришь неправду. Это плохо». Ему ведь только-только исполнилось четырнадцать и он добавил: — Будет… пятнадцать.
Он снова искоса взглянул иа Иляну. Какое у нее бледное, тоненькое лицо, а на щеке, когда она сидит вот здесь на солнце, виден пушок, его так и хочется тронуть пальцем. Иляна теребила кончик косы, не зная, как продолжать разговор, который ее заинтересовал, и, наконец, решившись, просто сказала:
— У нас в мастерской тоже была полиция, но ничего не нашла. Арестовали двух мастериц. Говорят, у них были листовки. Ты не видел там наших женщин? — закончила она, наклонившись к самому уху Илийки.
— Нет, не видел. — И подумал: «Так вот чего Иляна подсела ко мне!»
Они долго молчали.
— Когда делали обыск, — снова заговорила Иляна, — я подумала, что домой тоже могут прийти. Я знаю, они иногда приходят. Ведь так могло быть?
— Могло, конечно, — удивленно взглянул на нее мальчик. Что она хочет сказать, к чему клонит?
— Ну, вот и все, — вдруг заключила Иляна.
— Как все? Я ничего не понял. Зачем ты это говорила?
— А если ты еще что-то хочешь понять — подумай, — лукаво улыбнулась девочка.
— Ну, хоть одно слово скажи.
— Хорошо. Брат однажды выпросил у меня кусочек красного дерева… — начала Иляна.
— Что ты знаешь еще? Скажи! Ну, скажи, Иляна. Мне очень нужно все знать про этот кусочек красного дерева.
— Михай — разиня, — ответила девочка. — Он даже не спрятал, как следует то, что ты ему дал. Я знаю, это ты сделал.
— Откуда ты это знаешь?
— А помнишь, ты мне один раз кошечку из дерева подарил? Помнишь?
— Ну, помню. Так что?
— А кто еше умеет так резать по дереву, как ты? Никто. А Михай даже не спрятал. Если бы узнали, что это твоя работа, что тогда? Я знаю, что было бы тогда… Вот потому я и боялась за тебя, — договорила она, закусив кончик косы.
— Куда же ты дела наш Кремль?
— Спрятала так, что никто никогда не найдет. А, когда можно будет, я верну его тебе, Илийка. У меня ведь искать не будут.
— Ты хорошо сделала. — Илийка снова взглянул на девочку. Она сидела рядом, тоненькая и легкая, и в своем простом белом платьице походила на синичку, готовую вот-вот вспорхнуть.
— Послушай, Иляна, когда ты зимой очень сильно кашляла, тебе было больно? — нерешительно спросил он. — У меня один приятель болен.
— Антон, да? — И, взглянув на мальчика, она поспешила добавить: — Ты не бойся за него. Он поправится. Видишь, я ведь поправилась.
После ее слов Илийке стало легче. Может быть, Иляна права.
Опершись ладонями о скамейку, Илийка покачивался. Девочка на всякий случай придерживалась рукой за забор.
— Послушай, — перестав раскачивать скамейку, заговорил он, — ты любишь загадывать?
— Как загадывать? Я не понимаю.
— Ну, про что-нибудь. Вот идешь в школу и не очень хорошо знаешь урок, ну, тогда что-нибудь придумываешь. Если, например, я перепрыгну канаву, значит, не спросят, если нет, значит, получу плохую отметку.
— А я никогда так не делала, но это очень интересно. А что ты теперь задумал? — полюбопытствовала девочка.
— Сказать?
— Скажи.
— Ну, идем, посмотришь.
Он встал, пропустил Иляну в калитку. Она с недоумением остановилась посредине двора.
— Видишь эти деревца? — с гордостью спросил мальчик. — Я их посадил и задумал, если они вырастут, я научусь рисовать картины.
— Ой, значит, ты, Илийка, будешь художником! Смотри, сколько уже на них веточек… И акация будет цвести. Я тоже посажу деревца и тоже что-то задумаю.
— А мне скажешь?
— Нет, не скажу.
— Так нечестно, Иляна.
— А ты угадай! — Внезапно лицо ее изменилось. Иляна, торопливо попрощавшись, выбежала на улицу.
Илийка подошел к забору. Пошатываясь, сдвинув на лоб шапку, возвращался домой старик Дориану.
Когда семья Дориану приехала в город из далекого горного селения, все было иначе. Приветливый, трудолюбивый, готовый каждому помочь, отец Михая всегда что-то мастерил, строгал в маленьком зеленом дворике возле дома. «Золотые руки», — говорили о нем люди. Но вот пришла беда. Уволили Дориану. Тяжело пережил он это, все чаще и чаще стал пить. Заболела тетушка Дорману, за ней Иляна. А старик спился совсем. Он уносил из дому все, что попадалось под руку, а если унести было нечего, бил жену, Михая, которые терпеливо все сносили. Иляна не пряталась от отца, да он ее и не трогал, и когда сваливался где-нибудь пьяный, она приводила его домой. Илийка иногда со страхом смотрел, как буйствовал Дориану, но вот появлялась Иляна, такая слабая и худенькая, и старик стихал и даже начинал плакать, жаловаться на свою судьбу. А девочка садилась рядом успокаивала отца, пока он не засыпал.