Мальчик не понимал жалости Иляны. Разве можно любить такого отца? Илийка о нем никогда не говорил с Михаем. Конечно, хорошо, когда вся семья дома, но, даже ничего не зная о своем отце, мальчик считал себя более счастливым. С таким стариком неприятно встречаться, потому и не хотелось никогда заходить к Дориану.
Илийка прислушался. Скорее бы раздались знакомые звуки сирены, тогда он увидит Михая и, может, старика Ротару. Интересно, что нового случилось на заводе за время его отсутствия?
Хорошо отдыхать на берегу реки
А случилось, действительно, многое.
Первое, что увидел Илийка, придя на завод, это уродливые двухколесные тележки, запрудившие двор. Проходя мимо, рабочие иронически посмеивались. Господин Думитриу объяснял, что два помещика дали ему этот странный заказ, и не его дело интересоваться, для чего в их имениях нужны такие куцые тележки.
Стояли они в углу двора, как стадо гусей, в разные стороны, повернув длинные дышла. Совсем иначе выглядели готовые каруцы. Даже Ротару выходил из кочегарки посмотреть, как запрягали лошадь, и ладная, прочная каруца, оставляя за собой густой запах дегтя и свежевыструганных досок, выезжала со двора.
— Может, это фургоны для цыган? — насмешливо бросил Митре русый широкоплечий слесарь Василий. — Ты бы выбрал себе один из них, может, кочевать надумаешь.
— Сам кочуй в этих фургонах, — сверкнул голубоватыми белками глаз Мадриган. — Вместе с генералом Антонеску…
В котельной старик Ротару сообщил Илийке о том, что по заводу ходят всякие слухи насчет этих тележек: говорят, что они совсем не помещикам нужны.
— Повесьте меня на воротах за левое ухо, если не сам генерал Антонеску на них форсировать Днестр собирается, — зло говорил Митря, когда через несколько дней, в воскресенье, он, Илийка, Михай и слесарь Василий шли купаться на речку. — Ну, если только господин Думитриу для этого тонконогого вояки старается! — У Митр и побелели ноздри.
— Что тогда? — невозмутимо спросил Василий, подняв на него маленькие, проницательные, с белесыми ресницами глаза.
— Тогда все колеса сам переломаю. Ни одна целая со двора не уйдет.
— Ну, и посадят тебя в тюрьму, — заметил Василий. Он был полной противоположностью Митре, этот спокойный, уравновешенный Василий, который без труда перетаскивал уже готовую каруцу с одного конца двора в другой. Рабочие уважали его за физическую силу и открытый, прямой характер.
Митря молчал, понимая, что сказал лишнее. Не за тем он отправился сегодня с приятелями на реку, чтобы болтать пустяки.
Он немного отстал и, взяв Илийку за плечо, в десятый раз принялся расспрашивать его об Антоне. Почти каждый день он находил предлог, чтобы поговорить с Илийкой о своем товарище. Митря несколько покровительственно относился к слабому, болезненному Антону и сейчас, когда его друг томился в тюрьме, он не находил себе места, стараясь, однако, этого не показывать.
Они шли вдоль берега небольшой речушки, несущей свои чистые воды к Днестру. Впереди с удочкой на плече шагал Михай, за ним с котелком в руке — Василий.
— Э-эй!.. Чего вы там плететесь? — остановился Василий. — Догоняйте нас, а то скучно.
Митря с Илийкой прибавили шагу.
— Вы замечаете, как они кричат? — смеялся Илийка, прислушиваясь к многоголосому хору лягушек. — Подумать только — совсем маленькие лягушата, а поднимают такой шум.
— И я люблю, когда эти крикуны квакают, — Митря принялся усердно подражать лягушкам. И сейчас же в ответ понеслись новые рулады.
Илийка обошел куст боярышника и выломал прутик.
— Хорошо здесь! — произнес он, вдыхая теплый речной воздух.
Кое-где еще желтели маленькие, с пряным ароматом цветы смородины.