Двигаться среди хаоса серых глыб надо осторожно, чтоб не оступиться, а идти хочется скорее — горячо босым ногам.
Пробравшись к внешней стороне волнолома, обращенной к морю, Оля уселась в широкой расщелине. Отжав волосы, чтобы вода с них не текла по спине, она сдвинула камень и засунула под него руку.
— Ну, иди сюда, иди сюда, Катенька моя, — позвала Оля и осторожно вытащила куклу.
Отшельническая жизнь на волноломе больше всего повлияла на нос Катьки. Да и щеки пожелтели, и потускнели глаза. Но Оля ничего этого не замечала, она осторожно разглаживала белые тугие локоны куклы. Локоны эти Оля выстригла у себя, и, так как Катька не совершала по порту прогулок вплавь, то волосы у нее были мягкими и блестящими.
— Тебе скучно здесь, доченька моя? — Оля старалась подражать женщине, с которой однахды сидела рядом на скамейке в Городском саду. Та женщина говорила удивительно хорошие слова маленькой девочке, бледной и худенькой, которую держала на коленях.
— Вот я тебе ленту повяжу. — Оля вынула из-под майки мокрый красный лоскуток. Она нашла его средн ветоши на маяке. — Мой папа когда-нибудь привезет мне такую же ленту, красную, блестящую и широкую…
Так непременно будет, хотя деда и все другие думают, что папа никогда не вернется. Но она, Оля, не хочет так думать. Ведь может быть — не утонул он, выплыл, и когда-нибудь они встретятся… Недаром он так часто снится и говорит с ней…
— А послезавтра ты получишь черешенки, — продолжала Оля, чтобы не вспоминать про то, печальное. — Деда получит деньги, я пойду на базар, куплю бутылку подсолнечного масла, картошечки. Вареные бычки надоели. И еще куплю черешенок…
— Я думаю, что такие ободранные куклы больше любят соленые огурцы, — насмешливо сказал кто-то за Олиной спиной. Оля быстро нагнулась над Катькой, заслоняя ее и пряча в расщелину между камнями. Несколько секунд — и Оля вскочила на ноги.
— Ты чего здесь? — крикнула она, увидев незнакомого мальчишку, одного с ней роста, рыжеватого; с коричневыми веснушками на широком розовом носу.
— А что такое? — задиристо спросил мальчишка и хотел засунуть руки в карманы, видимо, забыв, что он в одних трусиках.
— А такое, что это мое место и нечего тебе тут шататься и подглядывать.
— Это я подглядываю?! — заорал мальчишка. — Ты что, тут все закупила?! Весь волнолом?! Думаешь…
Но мальчишка не успел досказать, что она думает. Оля схватила его за плечи, и толкнула в воду. Он даже не вскрикнул. Вода, поднявшись фонтаном, плеснула о камни, и сомкнулась над рыжей головой. Оля подбежала к краю волнолома. А если этот задира не умеет плавать? Она уже собралась было прыгнуть за ним, как вдруг из воды высунулась рука и схватила ее за ногу. Оля не удержалась и тоже свалилась в море, ушибив о камни локоть, но сейчас же вынырнула и увидела своего противника в нескольких шагах от себя. Он вылезал, из воды. Оля тоже выбралась на камень и озабоченно осмотрела локоть. Ничего, — ни синяка, ни ссадины, а рука — ой как болит.
— Ушиблась? — миролюбиво спросил мальчишка, все еще прокашливаясь и выплевывая воду.
— Нет.
Она считала, что после таких насмешек мириться еще слишком рано. Но мальчишка не обратил внимания на ее сухой тон и, пошарив рукой в воде, выбросил на горячие камни толстого круглого краба с множеством белых наростов на панцире. Краб на несколько секунд замер, потом пошевелил большой клешней (второй у него не, было, и вместо нее росла маленькая, тоненькая и смешная), и вдруг боком побежал к краю камня. Оля перевернула его на спину, и он беспомощно задвигал мохнатыми ножками над голубовато-желтым животом.
— Вояка такой. Где-то в боях клешню потерял, — засмеялся мальчишка и, словно они были давно знакомы и не его только что сбросили в воду, спросил:
— Ты любишь крабов — вареных, конечно?
— Люблю, — снисходительно ответила Оля. — Только мидии лучше.
— Сырые?
— Ага. И вареные тоже.
— Как тебя зовут? Меня — Витька.
— Очень приятно! Давно мечтала познакомиться. — Оля постаралась пренебрежительно улыбнуться.
— Ну, хватит тебе. Я ведь просто спрашиваю: как тебя зовут?
— А ты спроси мальчишек в порту, кто заплывает на волнолом? Они скажут: Оля.
— Ты, между прочим, задавака, — весело проговорил Витя и лег на живот, снова запустив руку в воду.
— Задавака! Да? Я могу туда и назад без отдыха, — гораздо тише сказала Оля и отвернулась. Ужасно противно, когда краснеешь, не хочешь, а краснеешь еще больше.