Пригладив волосы, она вернулась на скамейку к деду. Он курил трубку. Слоистый синий дымок медленно плыл в открытое окно.
— Скажи, чего ты такой? — негромко спросила Оля.
Дед поковырял в трубке тонкой проволочкой, которая всегда лежала у него в коробке с табаком, и, все еще не глядя на Олю, проговорил:
— Да так… Бабушка твоя приезжает…
— Моя?! Бабушка?!
Оля-знала, что где-то в Москве есть бабушка. Мать ее покойной матери. Маму свою Оля не помнила, бабушка никогда не приезжала, не писала писем, и потому сообщение деда было неожиданным.
— Почему же ты мне раньше не сказал, я надраила бы пол, устроила бы аврал в нашей каюте, — сказала Оля и принялась торопливо убирать.
— Завтра приборочку сделаешь. Бабушка приедет только вечером. Вымой как следует соль из волос, а то ими сейчас можно шлюпки конопатить.
— Хорошо, — покорно ответила Оля. — Бабушка приезжает к нам насовсем или в гости?
— В гости, — неохотно ответил дед и опять вздохнул.
— Ты не беспокойся, я все приготовлю к ее приезду, — сказала Оля, по-своему истолковав его вздох. — Протру иллюминаторы, принесу ромашек и бессмертников. Я знаю, где они растут. На стол постелю скатерку, а на койку покрывало, только чуточку его еще подштопаю…
— Когда с бабушкой… Когда приедет бабушка, ты не говори: «койка», «надраю», «аврал». Как-нибудь постарайся выглядеть настоящей барышней.
— Я? Барышней? — Дед сегодня говорил прямо-таки удивительные вещи. Она представила себе ломаку-Лизку, которую все в насмешку называли «барышней». Неужели и ей надо быть такой? Но раз дед об этом просит, она, конечно, постарается. Наверное, так надо, раз он сказал.
— Деда, где бы нам денежек достать? — озабоченно спросила Оля. — А вдруг бабушке не понравятся пшенная каша и вареные бычки?
— Я. Олёк, аванс взял. Сбегай поутру на базар, купи, что нужно. Мясо, масло, яички…
— Все сразу? Дорого…
— Ничего, Олек, купи все, что надо по хозяйству.
— Я потому говорю, что ведь все деньги уйдут.
— Займем еще. Твоя бабушка Вероника Александровна — наша гостья, встретить ее надо по всем правилам.
Оля спрятала деньги и приготовила постель.
— Покойной ночи, Олёк, — проговорил дед тихо.
— Покойной ночи, — ответила она и погладила широкую и короткую руку деда. Тогда он провел рукой по ее голове, и Оля, не привыкшая к ласке, почувствовала, что у нее защекотало в носу и готовы брызнуть слезы.
Все было сегодня вечером не так, как всегда. Ничего удивительного, ведь завтра приезжает бабушка, и Оля наконец-то ее увидит. Бабушка, конечно, полная и седая. Все добрые бабушки полные и седые…
Дед ушел на дежурство.
Оля лежала под самым окном и смотрела в небо. Большая Медведица стоит над морем. Небо такое яркое, что кажется — между звездами совсем нет промежутков. Ой, звезда!.. Она сорвалась откуда-то сверху и катится, катится в море. Если задумать что-нибудь, пока она падает, то непременно все исполнится. Но Оля не успела задумать и стала ждать, когда упадет другая. Она загадает — пусть ее бабушка навсегда останется у них на маяке. Хорошо, что дед починил «Чайку», можно будет на ней покатать бабушку. Это ничего, что бабушки не ходят на шлюпках и не интересуются рыбной ловлей. Их бабушка другая… Оля для нее нарвет много цветов… Если бы она раньше знала, то выбелила бы комнату…
Оле снилось, что бабушка приехала на большом кране. Управлял этим краном не Витин отец, а сам Витя. На конце крана раскачивался груз — подарки, которые привезла бабушка, и среди них кукла — ее Катька, только совсем новенькая и красивая.
Глава вторая
Приближался вечер, когда дед, надев новый рабочий китель, ушел на вокзал. Оля закончила уборку. Полы, выскобленные песком, стали почти белыми. На столе, на умывальнике, на подоконнике — всюду в жестянках из под тушенки, обернутых бумагой, стояли цветы: ромашки, бессмертники, васильки, мята — все свежие, потому что Оля завесила окна от солнца и в комнате было прохладно. Цветы она рано утром нарвала в Отраде, а мяту купила на базаре. Бабушка похвалит отбивные котлеты и подрумяненную картошечку с зеленым укропом. Опа, конечно, поймет, что ее очень ждали…
Оля все успела сделать, хотя мыть пол одной рукой трудно. Вторая все еще болела.