— Есть, разве не видел — рельсы на причале прокладывают? Этот кран привезут на пароходе.
— На каком?
Не знаю.
— Лучше бы развалины из порта поубирали, а потом уже рельсы прокладывали.
— Чего же ты сам не приходил на субботник развалины убирать?
— Я лично не знал про субботник. Отец не сказал, — проговорил Вася и толкнул ногой калитку пляжа.
В будние дни здесь бывало мало народа. Несколько женщин с зонтами сидели у самой воды. Справа, натянув на колышки простыню и забравшись под нее, толстяк читал книгу. Двое грузчиков деловито смывали, с себя цементную пыль.
— Давай купаться, — предложил Вася.
— Не буду — волосы вымокнут, опять склеются. Бабушка приедет, а они — как пакля.
— А если бабушка не приедет, ты так и будешь, как дура, ходить с чистой головой? — рассмеялся Вася.
— Старо и не смешно, — сказала Оля.
Ей и самой было неприятно стоять на пляже одетой, да еще в этом «пекучем» платье. Оно щипало и кусало теперь просто нестерпимо.
— Посмотри, — подтолкнул ее Вася.
Оля взглянула туда, куда он указывал. Под стеной в тени сидел мальчишка с головой, похожей на растрепанный кочан капусты. Он низко склонился над клетчатой рубахой, выискивая в ней что-то. Сообразив, чем именно занят мальчишка, Оля почувствовала такой нестерпимый зуд на плечах, руках, шее, что, не раздумывая больше, сняла платье и побежала к воде.
— Ну, видела приятеля твоего Витьки? — весело спросил Вася. — Это он к кому-то в гости собирается и приводит себя в порядок.
— И это, думаешь, тоже смешно?
— Он сюда на летние гастроли прибыл, — не унимался Вася. — Сейчас у них работы до черта… Только успевай с одного пляжа на другой мотаться.
— Я осторожно выкупаюсь, чтобы волос не замочить, — проговорила Оля.
Вася бросился в воду. Оля не торопилась, боясь, как бы по-вчерашнему не разболелась рука. Но плыть так, как плавают другие девчонки — высоко подняв голову и осторожно разводя руками, Оля не могла. Она повернулась на бок и, головой рассекая воду и делая сильный гребок правой рукой, уверенно поплыла вперед.
Вернувшись, Оля набрала в корзинку песка и отправилась домой. Вода с волос тонкими струйками стекала за воротник и на спину.
Оля посыпала песком перед дверью, у скамьи, вокруг ночной красавицы. На кустах к вечеру распустились розовые и белые колокольчики. Сторожка стала нарядной не только внутри, ио и снаружи. Особенно, если сбоку взглянуть, когда за ней поднимается маяк, белый, такой белый, что даже больно смотреть.
В комнате Оля снова переставила банки с цветами, пригладила одеяльце на своей постели, чтобы оно так же ровно лежало, как и на постели деда, и занялась приготовлением ужина. Салат из огурцов она приготовляла на окне, чтобы сразу увидеть, когда, приедет бабушка. Заходящее солнце золотило купол театра наверху в городе, слепило глаза, освещало широкую дорогу из порта. Ужин готов, но что-то не едут они. Хорошо, что в этой части порта убрали развалины. Там, в угольной гавани, еще много камней, щебня, ржавого железа, а к взорванному холодильнику даже близко подойти пока нельзя. Но все, же причалы подремонтировали, есть уже новые склады и асфальт во многих местах отличный. Бабушка поймет, что скоро весь порт станет красивым, и ей здесь, конечно, понравится…
Может, бабушка расскажет про маму и фотографию покажет. У них ведь нет ни одной. Все сгорело, когда они с дедом от фашистов из порта уезжали.
Солнце зашло, а бабушки все нет. Она, наверное, не приехала, и дед идет пешком. Оля прислонилась головой к спинке кровати. Она устала после стольких хлопот и, незаметно для себя, задремала…
— А вот и мы, — вдруг услышала она голос деда и, вскочив, с разбегу обняла входившую в комнату бабушку. Та слегка отстранилась и поцеловала Олю в лоб.
— Какая ты большая, — сказала бабушка и, взяв ее за плечи, отодвинула от себя, чтобы лучше рассмотреть. Оля тоже смотрела на бабушку. Она была вовсе не полная и не седая. Волосы ее непонятного красноватого цвета были красиво уложены под сеткой. У бабушки был длинный чуть искривленный нос и очень тонкие красные губы.
— Вся в отца, — сказала бабушка таким тоном, точно Оля была виновата в том, что похожа на отца и что бабушка этим недовольна. Ну, конечно, она думала, что Оля такая же красивая, какой была ее дочь, Олина мама, и теперь огорчилась. Отступив от порога, бабушка точно таким же тоном сказала:
— Иди, Мика, познакомься со своей двоюродной сестрой.
Только теперь Оля заметила в дверях мальчика, немного младше ее. У Мики были круглые черные глаза и белые, почти такие же белые, как у Оли, волосы. Зачесанные назад, они топорщились над круглым лбом смешным хохолком. Мика очень серьезно посмотрел на сестру, потом подошел ближе и, взяв ее за руку, потянул почему-то вниз.