— Куда же она делась? — спросил Миша.
— Ну, откуда я могу знать! Идем, надо искать. Деда, может быть, уже вернулся с дежурства. Идем скорее домой!
Они побежали к сторожке.
— Кто же ее утащил?! Где ее искать? — обернувшись к брату, проговорила Оля.
Миша не ответил. Его не столько беспокоила пропажа «Чайки», сколько предстоящий разговор с бабушкой, если она узнает о купании. Ведь летом на даче ему разрешалось только «один раз окунуться» в реку. Если бабушка все узнает, она его больше ни за что не пустят с Олей, не позволит купаться. А купание, связанное теперь с риском, с некоторым страхом и желанием подавить этот — страх, было особенно заманчивым. Когда Миша высказал, наконец, свои опасения, Оля ответила, что их никто, и спрашивать не будет. Подумаешь, поплавали, кому это интересно. Но если Миша просит, она, на всякий случай, будет молчать.
Негромко переговариваясь, подошли они к домику, который стоял как раз в том месте, где мол поворачивает дугой к маяку. Здесь он сильно суживается. Каждая сторона мола выглядит по-разному. Та, что обращена к морю, покрыта большими квадратными камнями. Та, что огораживает порт, настлана толстыми бревнами на сваях, вбитых в грунт гавани. И по ту, и по другую сторону сегодня лежала тихая, покорная вода. Город тоже казался особенно зеленым и праздничным над зеленоголубым заливом.
— Вон, Вася Савельев с отцом только еще идут сменять деда, — сказала Оля. Савельевых она заметила давно. Они шли с удочками и сачком.
Оля остановилась и рассказала о пропаже шлюпки.
— Иван Тимофеевич знает? — спросил Савельев, по-бычьи оборачиваясь всем корпусом. На его короткой шее синел толстый рубец. Савельев не раз рассказывал, как на фронте он едва не погиб от осколка разорвавшейся гранаты. Глаза Савельева, выпуклые, с красными прожилками, уставились на Олю. Она ответила, что дед на дежурстве и попросила передать о том, что случилось. Вася задержался немного и, когда отец отошел, насмешливо спросил:
— Ну что, доигралась?
— Чего доигралась? — не поняла Оля.
— С ворами водишься, вот они тебе и устроили. Витька, Сенька, Женька, жменька — все твои друзья. Я лично тебя предупреждал. Что теперь деду скажешь?
— Ты с настоящими ворами водишься? — удивленно начал было Миша, но сестра оборвала его.
— Слушай Ваську… Он наговорит… все у него воры! Украли у тебя что-нибудь? — снова повернувшись к Васе, спросила она.
— У меня лично нет, — ответил он таким тоном, точно у него и не могли ничего украсть. — А это что за манная каша? — Вася намекал на незагорелую кожу. Миши.
— Мой брат, Миша. У них, в Москве, за все время ни одного солнечного дня не было, что ж ему над примусом, что ли, загорать? — вызывающе ответила Оля.
— Ну, тогда разговор другой, раз брат. — Вася улыбнулся и крепко стиснул Мише руку. — У нас загоришь. Мы с твоей сестрой товарищи, и ты будешь моим другом.
Они расстались, условившись встретиться после полудня, чтобы вместе начать поиски шлюпки.
— Силач, наверное, плечи у него крепкие и руки тоже, — с уважением проговорил Миша о новом знакомом. — Сразу видно — хороший парень. И красивый какой, даже усы есть. — Миша потрогал и свою верхнюю губу.
— Усы? — переспросила Оля. Удивительно, она ничего этого не замечала, а Миша даже усы разглядел.
— После завтрака сразу же надо найти Витю. Если захочешь, пойдешь со мной, — сказала Оля. Миша не знал, кто такой Витя, но был согласен идти, если только бабушка пустит.
— А вдруг она уже проснулась и ищет нас? — сказал он и пошел быстрее. — Бегает по всему порту, волнуется…
Но Вероника Александровна не бегала по порту и не волновалась. Она все еще лежала в постели и, когда Миша заглянул в комнату, сказала.
— Где вы были? Я проснулась и увидела, что вас нет в комнате. У меня ужасная мигрень.
— Оля сказала, что лучше посидеть около дома, чтобы тебе не мешать, — очень естественно соврал Миша.
— И хорошо сделала, — заметила Вероника Александровна, со стоном поднимаясь с подушки. — Скажи Оле, пусть собьет тебе гоголь-моголь и себе, если хочет.
— Врешь ты, Мишка, и не заикнешься, — заметила Оля вполголоса, не заходя в комнату.
— Приходится! Если бы я про купание сказал, знаешь, что было б? Лекцию-концерт часа два читала бы и больше никуда не пустила бы. К кровати еще привяжет.
Вероника Александровна позвала его, чтобы он надел рубаху и костюм. Нехорошо, неприлично ходить в трусах, да и простудиться можно.
— Вот видишь, — многозначительно произнес Миша, появляясь перед Олей в светлом шерстяном костюмчике. — Бабушка всегда думает, что я заболею.