Сосед видел, как Маша ходила сюда. За дровами, небось, за чем же еще.
«Дров я ей натаскал предостаточно, – мысленно возразил себе Илья. – Она не из тех, кто любит по сараям без толку шастать. Значит, что-то ее сюда привело. Что?»
Илья постоял, ломая голову над случившимся, выругался и вернулся в дом чернее тучи. Распахнул окна настежь. Лицо Маши пожелтело и осунулось, запах тлена усилился. Сотовая связь не работала. Надо было ехать в ближайшую деревню, где больше жителей, искать стационарный телефон, звонить в местное отделение полиции.
Илья переживал дежавю. Опять ему придется оправдываться, открещиваться от обвинений, объясняться перед силовиками[3]. Что за черная полоса? Слава богу, дед Аким согласился обеспечить ему алиби.
«Это меня не спасет, – подумал он. – Я мог отъехать для виду, а потом втихаря вернуться и прикончить бывшую жену».
Как сценарист он охотно использовал подобный сюжетный ход, а как человек понимал всю нелепость этого рискованного шага. Какой идиот станет убивать в своем же доме? Ясно, кто первый попадет под раздачу!
«Я и попаду, – хмуро констатировал Илья. – Маша меня подставила, сама того не желая. Жаль, что исправить ничего уже нельзя. Жизнь пишется набело, без черновиков. Что сделано, того не переиначишь».
Он бродил из угла в угол, стараясь не смотреть на труп. Когда-то он любил эту женщину, сходил с ума от страсти, делал глупости ради нее… а теперь она лежит, неподвижная и бездыханная, от нее дурно пахнет, и это сулит ему неприятности.
Илья не боялся покойников. Но присутствие в комнате мертвого тела напрягало его. Казалось, Маша все еще здесь, силится что-то ему сказать, донести до его сведения, и не может. Они теперь по разные стороны бытия. Но кто знает, существует ли общение духа с духом?
– Что ты скрыла от меня? – обратился он к бывшей жене. – Неспроста ты сбежала от Трошкина, верно? Он правда грозился тебя убить? Или ты все придумала, чтобы меня разжалобить? Что ж… тебе удалость. Твои трюки всегда срабатывали! Когда мы расстались, я хотел тебя забыть, поставить крест на прошлом. Оказывается, так не бывает… Ты меня догнала через шесть лет и наказала! Ценой собственной жизни!
Это был драматический монолог для главного героя. Илья ударился в театральщину, поймал себя на этом, рассердился и замолчал.
Маша с немым укором лежала на диване, как она часто поступала в их коротком и бурном браке: дулась и в наказание укладывалась спать отдельно.
– Последний аккорд любовной симфонии, – пробормотал Илья. – Прости и прощай, дорогая. На сей раз ты перестаралась.
Казалось, бесплотная тень бывшей супруги скользит рядом, обдавая его могильным холодом. Или это дует из открытых окон?
Илья обвел взглядом разбросанные в беспорядке вещи, чемодан, сумку… развешанное у печки тряпье. Наперники на подушках прохудились, всюду валялся мелкий пух. Ветер с улицы носил его по полу, словно снег.
– Я чего-то не понимаю? – спросил Илья в пустоту. – Что я должен сделать?
Не мешало бы более внимательно осмотреть тело, но он не рискнул. Пусть криминалисты выясняют, от чего умерла Маша. По его мнению, это несчастный случай.
«Ну уж нет! – возмутился внутренний голос. – Случайностью такое не назовешь! Разойтись с женой, чтобы она скончалась у тебя на даче? Это перебор, дружище!»
– Перебор, – удрученно кивнул Илья.
Он посмотрел на часы: пора топать на околицу деревни к машине, ехать на поиски ближайшего телефона, вызывать полицию. Когда они доберутся до Киреевки, бог весть!
Перышки поднялись в воздух и закружились. К вечеру мороз усилился, в черном саду белели заиндевелые яблони, на небе сверкала луна. Ее яркий свет раздражал Илью. Порыв ветра из открытых окон подогнал пух к его ногам. Перина и подушки остались от прежних хозяев. Надо было все поменять! Наверное, Маша была разочарована этим убожеством…
– Я тебя сюда не приглашал, – огрызнулся Илья. – Сама напросилась!
Крохотное перышко попало ему в нос, он чихнул и вопросительно покосился на покойницу. Это что, ответка?
Минута тишины, и в уме у Ильи что-то сдвинулось, произошел прорыв. Он сначала застыл, как вкопанный, потом… шагнул к кухонному столу за ножом. Вспарывать подушку, которую Маша пристроила у печки для просушки, не пришлось, – та уже была вспорота и зашита грубыми стежками. Илья убедился в этом, сняв наволочку. Похоже, Маша взяла иголку и нитки в жестяной коробке из-под печенья, которая стояла на виду. После этого странного ритуала она надела наволочку обратно.
Илья торопливо разрезал шов, сунул руку в пух и перо и сразу нащупал внутри подушки нечто твердое. Он вытащил находку наружу, подул на нее, очищая от прилипших пушинок, и с удивлением вытаращился. Это была книга! Толщиной сантиметров семь-восемь, больше обычного формата, в кожаном переплете с металлической застежкой. Переплет изрядно потертый, но выглядит шикарно. Сразу ясно, что этот старинный фолиант принадлежал не среднестатистическому гражданину. Небось, дорогущее антикварное издание.