Не дойдя до выхода нескольких шагов, я услышал за спиной рычанье и цокотный топот лап. Инстинктивно и быстро я повернулся на шум и увидел, как все три пса, оскалив пасти, злобно несутся на меня. Я знал, что моя защита рядом, но, не смотря на это, моментально вспотел от внезапности. Собаки были немаленькие. Одна представляла собой серого пса непонятной породы, а две других черного с серым цветов явно были помесью немецкой овчарки с какой-то другой породой. Они намеревались вцепиться в меня и выместить на мне всю свою внезапно возникшую агрессию, и было видно, что я их крайне разозлил. В несколько больших прыжков они подскочили ко мне, разинув пасти.
Но зацепить меня зубами они не успели. Невидимая грубая сила быстро схватила всех троих за загривки одновременно, подняла на высоту не менее метра над землей и понесла в сторону мусорных баков. Собаки отчаянно сопротивлялись, пытаясь извернуться и вырваться. Но невидимые тиски сжали их еще сильнее, и собаки завизжали от боли на весь двор. Я окинул взглядом окна, но зрителей в них не рассмотрел. Тем временем связка из трех больших собак, вереща и болтаясь, словно шерстяная груша, достигла ближайшего мусорного бака, поднялась над ним и исчезла внутри. Тут же мелькнула крышка бака, захлопнувшая собак в металлической мусорной емкости. Затем невидимая сила подняла второй бак и водрузила его на крышку первого, заперев рвавшихся изнутри псов. Бак был металлическим и тяжелым, поэтому собаки выбраться самостоятельно не могли, мусорный контейнер ходил ходуном, но не открывался.
Когда я покидал дворик, то слышал продолжающуюся возню, рычание и повизгивание в баке. Это была первая и последняя агрессия со стороны животных по отношению ко мне на испытательной неделе. Зрелище было не из приятных и настроения не прибавило. За собак я не переживал, поскольку понимал, что через какое-то время они смогут выбраться либо сами, либо кто-нибудь их оттуда выпустит. Но оторопь от внезапного нападения еще некоторое время оставалась.
Второй случай произошел на следующий день в пятницу.
Нам этот раз я отправился по улице Пестеля в сторону Преображенского собора. Был вечер. Слегка подморозило, и остававшийся на тротуаре лед громко хрустел под ногами. При светящихся уличных фонарях небо казалось абсолютно черным. Внизу под фонарями все было хорошо освещено, а верх домов тонул в сумерках. Спешащих людей не было, потому что стояла суббота, выходной день. Единственными, кто спешил, были развозщики заказной еды, которые в желтых или зеленых одеждах на велосипедах проносились мимо с коробками на лямках за спиной.
Впереди уже виднелся Преображенский православный собор, стоявший в центре площади и кругового движения автомобилей. Я перешел Литейный проспект. Здесь было оживленнее. Гудки автомобилей слышались тут и там. Вокруг прогуливались люди. Заглядывая в витрины ресторанов и кафе, я видел, что заведения полны посетителей, между которыми суетятся официанты. Я шел, рассматривая удивительной красоты дома с каменными львами, грифонами и атлантами, но при этом бдительности не терял, понимая, что еще ничего не кончилось. Стоял вечер пятого дня недельного переходного периода. Психологически все это время мне было трудно, но физически я не пострадал, потому что моя защита являлась надежной. На протяжении всего этого времени я находился под давящим гнетом мрачного предчувствия чего-то нехорошего, какой-то опасности, неприятностей, могущих случиться в любую минуту. Этот гнет меня не отпускал. Даже когда я пребывал в квартире, необъяснимое щемящее чувство неотвратимой беды не покидало меня. Морально это было крайне тяжело переживать, и если бы я знал, через какие трудности психологического свойства мне придется пройти, то более вдумчиво подошел к ответу на вопрос, согласен ли я на перемены. Хотя скорее всего меня бы эти знания не остановили.