Кабинет оказался забит всякими полуразобранными деталями, покосившимися стопками папок и бумаг, ручками и карандашами, выглядывающими из самых неожиданных мест, но больше всего меня развеселила доска. Рядом с непонятными схемами и загадочными формулами, написанными как попало и часто поворачивающими то вверх, то вниз, был не менее загадочный список покупок, но, в отличие от рабочей части, в четко расчерченной таблице, причем овощи были записаны зеленым, фрукты красным, а бытовая химия черным.
С трудом найдя место, чтобы переложить бумаги со стула, Грызов предложил мне присесть. Я умостилась боком на самый краешек, чтобы ничего не зацепить и не уронить. Тем временем профессор зарылся в бумаги в поисках необходимых сведений. Так как он склонился над столом, за стопками бумаг его почти не было видно, только иногда мелькала взлохмаченная макушка и ненужные листки скомканными шариками летели в переполненную корзину для бумаг.
— Нашел! — раздался восторженный голос профессора.
То ли от его голоса, то ли резкого движения одна из бумажных Пизанских башен опасно накренилась в мою сторону. Я рефлекторно дернулась в сторону от нее и врезалась в другую такую же башню. Несколько секунд она задумчиво покачивалась, а потом, под мой аккомпанемент, торжественно рухнула, повалив несколько своих близняшек.
Я сидела, зажмурившись и боясь пошелохнуться. Грызов молчал. Собравшись с духом, я чуть-чуть приоткрыла левый глаз. Весь пол был усеян бумагами, а профессор, согнувшись, застыл памятником самому себе, зажав в одной руке несколько листов, а второй прикрывая голову. Видимо, тоже не решался открыть глаза.
— П-п-профессор?
Грызов медленно принял нормальное положение и осторожно разлепил веки. Потом равнодушно оглядел свой кабинет и наконец спросил:
— Как выбираться будем?
От смеха я схватилась за живот и тихо сползла со стула. По другую сторону от стола всхлипывал Грызов. Отсмеявшись, я с трудом села на стул, стараясь не наступать на бумажный ковер.
— Вам крайне нужны эти бумаги? — поинтересовалась я.
— Не то что бы очень, но там может попасться что-то важное, поэтому не стоит их перемешивать и ходить по ним тоже не стоит.
— А как тогда мы выберемся отсюда?
— Хм… Вот как!
Грызов встал на четвереньки и, приподняв стопы, аккуратно пополз к выходу, я поползла следом за ним, с трудом сдерживая булькающий в горле смех. Когда профессору оставалось около полуметра до двери, она открылась и на пороге появился Алексей. Челюсть у него медленно поползла вниз. Я упала на бумажный ковер и тихо всхлипывала, вытирая выступившие от смеха слезы.
— Аааа… Что вы делаете? — справившись с шоком, спросил лаборант.
— Внеплановую уборку! — ответил Грызов, с трудом сдерживая улыбку, и, отодвинув помощника в сторону, встал, затем подал мне руку и помог подняться. — Пройдемте лучше в кабинет, в котором утром были.
Я молча кивнула, аккуратно прикрыла двери и невозмутимо прошла мимо Алексея вслед за профессором. Лаборант так и остался стоять у двери соляным столбом, непонимающе хлопая глазами.
В уже знакомом и слегка поднадоевшем кабинете никого не было, видимо, занятия у Алисы проводились где-то в другом месте. Грызов присел за стол и протянул мне листы с диаграммами.
— Судя по первичному анализу данных, полученных сегодня, вы девушка весьма эмоциональная, хотя и пытаетесь контролировать это… что идет немного вразрез с ранее проведенным опросом… Но это мелочи. Главное, я понимаю, что вы с подругой тут не просто так, а если уж Дмитрий вами занимается, это ничего хорошего не предвещает. Он выполняет приказы людей, стоящих намного выше и намного более влиятельных. Так что постарайтесь запомнить как можно больше, так или иначе это вам пригодится. В этом я уверен, — без особых предисловий начал говорить профессор, повергая меня в крайнее удивление таким резким переходом с темы и общего настроения нашего диалога.
Грызов же, видимо, считал, что так и нужно, и, не дав мне ничего спросить, продолжил:
— Но вернемся к делу! То, как вы маскируетесь, находится в прямой зависимости от вашего эмоционального состояния, поэтому повторить подобное с помощью технических средств представляется невозможным. Вы весьма неплохо подавляете эмоции, но вам нужно научиться так же вызывать их у себя. Так вы сможете хотя бы минимально научиться управлять этим. Заглушить полностью воздействие без техники не получится, но значительно уменьшить можно тем же контролем и перекрыванием определенных эмоций другими. Но это в теории, на практике же такого пока не проводилось. Так что на подобных занятиях мы с вами будем пытаться обмануть камеры. Вопросы есть?