– Мы не шпионы! Помогите! Я заплачу! У нас есть золото! – мой крик обратился в мольбы, и главный глянул на меня снизу вверх.
Тот, что держал за шиворот, рывком повернул меня к себе и, схватив рукой за лицо, точно принялся сквозь забрало вглядываться в мои честные серые глаза.
– А ничего такая, если от крови отмыть, – скрипучим голосом произнёс он. – Может не надо сразу в расход? Пригодится ещё.
– И зачем же она тебе пригодится, придурок? Не в лагерь же мы её притащим?
– Нам нужно в Виндхельм, – подала я голос, пока пальцы Брата Бури властно поглаживали мой подбородок и шею. – Мы целители.
– Из Легиона? – подозрительно спросил скрипучий.
– Нет. Я… из Винтерхолда!
Пока двое решали нашу судьбу, третий стоял в тени и помалкивал.
– Ну, допустим, ты не врёшь… А эльфийский кинжал у тебя откуда? – его гулкий бас заставил меня вздрогнуть.
– Нашла, – промямлила, пытаясь разглядеть в прорезях шлема глаза Брата Бури, но забрало и полумрак пещеры надежно скрывали их непроницаемой тенью.
Скрипучий крепче прижал меня к себе и ухватил за зад, не отпуская моей шеи. Застыв в его объятиях, я не знала, как себя вести. Осознание того, что может случиться, парализовало сильнее ужаса перед слепыми эльфами.
– Пожалуйста… в Виндхельм, – прошептала я. – Заберите все деньги, оружие, только прошу вас, помогите!
– Хватит этого нытья, – сурово высказал главный. – Деньги мы, само собой, заберём. Только скажи, какой нам резон тащить тебя в Виндхельм? Мы разве похожи на провожатых? А вдруг ты всё-таки шпионка?
Поняв, что переубедить их словами не получится, я разрыдалась от бессилия и пропищала что-то невнятное в слабой попытке оправдаться.
– Ну! Ты глянь, какая артистка! – ухмыльнулся скрипучий, продолжая меня лапать. С каждой секундой он становился всё наглее.
– А данмер похоже окочурится скоро, – мрачно заметил третий, остающийся в стороне от бурного обсуждения моей судьбы.
– Нам… надо в… Виндхельм, – прорыдала я. – Возьмите всё, только помогите!
– Умоляешь, стало быть? – хищный тон скрипучего царапнул слух точно лезвие кинжала.
В крепких объятиях Брата Бури, похожих на стальные тиски, я не могла ничего поделать. Понимала, что всякое сопротивление сделает только хуже. Поэтому сдалась, задушив внутри гордость. Если у нас с Эрандуром и был шанс выбраться, то только благодаря этим чудовищам. Они, спрятав холодные взгляды позади глухих шлемов, казались хуже тварей. Люди стали поистине безликими слепыми монстрами.
– Я сделаю всё, что вы захотите…
– Девка, слушай, – голос главного вдруг подозрительно смягчился. – Допустим, я верю, что ты не шпионка, но давай уговор. Мы не треклятые имперцы. Знай, что норды умеют держать своё слово, но с тебя причитается! Значит, мы забираем все деньги, оружие… так уж и быть, тащим серого до эльфийских трущоб, чтоб по нему там поминки родичи справили, только и ты нас уважь! Мы же живые люди! Хотим любви и тепла…
У меня не осталось иного выбора, кроме как молчаливо кивнуть, соглашаясь с условиями уговора.
До последнего я надеялась, что это просто кошмар, которым меня наградила Вермина. Скоро проснусь в «Замёрзшем очаге» в состоянии лёгкого похмелья, а рядом тихо сопит горячая как пламя Брелина. Или сейчас, уже через секунду, Эрандур встанет и испепелит ублюдков огнём праведного жреческого гнева.
Но пока данмера пожирала жгучая ядовитая лихорадка, Брат Бури с мерзким скрипучим голосом, в объятиях которого я трепыхалась, словно пойманная в капкан лисица, резко развернул спиной к себе и силой поставил на колени на спальник. Его руки задрали мои рубахи и стянули штаны.
– Расслабься, девка, – посоветовал он. – Ещё понравится и попросишь повторить!
Главный в голос заржал, а молчаливый лишь издал короткий смешок из тени.
Я, стиснув зубы, зажмурилась.
========== Глава двадцать шестая. Горькая судьба аргонианской девы ==========
Когда серые стены Виндхельма, наполовину скрытые снежной завесой, непрерывно сыплющейся с неба, показались впереди, Братья Бури вдруг развернулись и пошли в другую сторону, скинув в сугроб спальник, заменивший носилки для жреца.
– Наш лагерь в другой стороне, – произнёс главный, указав пальцем на белые холмы. – А Виндхельм совсем близко. Хочешь совет? Добей серого, чтоб не мучился, и без труда добежишь до города.
Скрипучий напоследок кинул мне Ваббаджек и один септим.
– Вот твоя палка и плата за ночь, – пояснил он, хохотнув, и побрёл за главным.
Молчаливый прощаться, как ни странно, не стал, а ведь именно он удержал своих напарников от неминуемой расправы над нами, напомнив о чести и доблести нордов.
Один, два, три. Я пересчитала фигуры солдат, уходящих в заснеженную даль вдоль берега реки, и наклонилась к Эрандуру с целебными чарами.
Магия ускользала из рук, данмера лихорадило от яда, а на его губах выступала пена, смешанная с кровью. Дело было плохо – хуже, чем у меня.
Один, два, три. Всего-то. И плевать на них. Нет, не плевать.
Я содрогнулась от воспоминаний о прикосновениях грубых рук к моему телу.
«Надо идти», – ухватившись за спальник, поволокла жреца по снегу к стенам города. Ноги гудели от усталости, организм требовал отдыха, а вот чувство голода резко притупилось. Меня тошнило от себя самой.
Не знаю, сколько времени тащила умирающего друга к городу, понимая, что мне туда даже не удастся зайти – ворота с другой стороны, а здесь тупик, высоченная неприступная стена, ограждающая Виндхельм от опасностей, что могут явиться с гор. Наконец, силы меня оставили, и я рухнула в снег, сжимая Ваббаджек в руках. Стена была так близко, а город так далеко.
Холод перестал ощущаться; хорошо, что мороз теперь не слишком сильный, и можно заснуть… Снег ложился на плечи одеялом, таким мягким и тёплым, что больше не хотелось никуда идти. Ослепительная белизна обратилась в зыбкую дрёму.
Кто-то вдруг сильно толкнул меня в плечо. Я замотала головой, стряхивая наметённый слой снега, и увидела перед собой вытянутую морду аргонианки, обрамлённую меховым капюшоном.
– Жива! Она жива! – радостно прошипела она. – Муж, тащи её!
– Спасибо, – шепнула я одними губами, и образ спасительницы расплылся в сотнях белых мушек.
Несколько раз, пока меня тащили, приходила в себя, чувствовала запах рыбы, видела обледеневшие камни, слышала плеск воды, далёкие голоса, и, наконец, очнулась в полумраке и тепле, когда аргонианка, придерживая мою голову, пыталась напоить меня горьким тягучим зельем. Снадобье попало в горло, я закашлялась и вцепилась в чешуйчатую прохладную руку своей спасительницы, кем бы она ни была.
– Тише, – произнесла аргонианка, растягивая слова. – Не бойся, ты в безопасности. Как тебя зовут?
– Джулия Октавия, а где… – выговорила я.
– Ты в Виндхельме. Ну, почти. В аргонианском блоке. Мы с мужем рыбачили и заметили тебя и данмера.
– Эрандур жив?
– Да, но если не найти противоядия, то данмер долго не протянет… – она виновато отвела взгляд больших жёлтых глаз. – Мы напоили его целебными зельями, но он не приходит в себя. В его крови сильный яд… Удивительно, что он ещё сопротивляется.
Я присела, ощутив резкое головокружение, и рассмотреть тускло освещённое помещение не удалось. Поняла только, что лежала на спальнике.
– Не вставай, – мягко сказала аргонианка. – Я помогу тебе.
– Кто ты?
– Люди зовут меня Бегущая-по-Траве. Моё истинное имя слишком сложно выговорить. Моя… профессия – скорняк, и совсем недавно мне довелось поселиться в Виндхельме, где я встретила своего мужа. Люди называют его Хорошо-Знает-Болота, – моя спасительница улыбнулась, хотя у аргониан улыбки смотрелись больше похожими на оскалы, и словно опомнившись, спросила. – Может, ты голодна или хочешь пить?
– Воды, если можно, – смутилась я от такой чрезмерной заботы. – Но… Бегущая, почему ты спасла нас?
Аргонианка решительно направилась к бочкам в углу.
– Если никому не помогать, как тогда выживать вместе? – произнесла она, и мои глаза запылали от слёз. Неужели в этом суровом краю ещё остались те, кто способен безвозмездно помогать попавшим в беду, а не пытаться их изнасиловать, ограбить и казнить, приняв за шпионов и дезертиров?