– Иди в таверну, – буркнул Эрандур. – Я должен встретиться с Маденой.
Помрачнев, взглянула на дом ярла, возвышающийся над заливом, и решилась спросить:
– Понимаю, это твоё личное дело, но что между вами было?
– Недопонимание, – коротко отозвался друг, не упрекнув в подслушивании разговоров, непредназначенных для моих ушей.
– И всё?
– Дело в том, что когда начались кошмары, Скальд сперва поручил Мадене разобраться со всем и найти причину. Она искренне пыталась сделать что-то, но к счастью, не обладая глубокими познаниями о… – жрец прервался, опасливо обернувшись, и приглушил голос, – даэдрических культах, ей не удалось разобраться в ситуации. Но как она была близка! Невероятно умная женщина.
В груди всколыхнулись зависть и… обида, что ли? Прежде не слышала, чтобы он так восхищался представительницами противоположного пола. Мне ни разу комплимента не сделал!
– Почему не рассказал ей правду?
– Признайся я во всем, то на следующий день уже качался бы в петле, – данмер помедлил, прежде чем подойти к крыльцу дома ярла, украшенного стягами с изображениями данстарской звезды. Двоё стражников у дверей подозрительно воззрились на нас.
– Есть такие преступления, за которые не принято давать помилование, – добавил Эрандур чуть слышно, и у меня по спине побежали мурашки.
– Подожду в таверне, – я поплелась в «Пик Ветров», терзаемая тяжёлыми думами. Большинство из них пыталось собраться в представление самых страшных злодеяний, и фантазия загнала меня в такие ужасающие дебри, что захотелось умыться ледяной водой.
Увидев в комнате на кровати жреца меч, схватила его и высвободила из ножен. Изогнутое эбонитовое лезвие казалось невероятно острым. Выставив клинок перед собой, почувствовала непривычную тяжесть, сковывающую запястье, но вопреки всему сделала широкий замах и услышала, как запел эбонит.
– Слабая! – прорычала я, взмахнув ещё раз. – Глупая! – снова взмах. – Уродливая! Ни на что не способная! Сломанная!
Меч кромсал воздух, а мои мышцы ныли, наполняясь новыми силами.
Когда жрец вернулся и застал меня за нелепой тренировкой, то с порога сказал:
– Положи оружие, а то поранишься.
Я остановилась, смахнув волосы, прилипшие на лоб, и пронзила его свирепым взглядом. Данмер остался предельно спокоен, а мне пришлось убрать клинок в ножны и вернуть на место.
– Это оружие не для тебя. Если нужен меч, то надо заказать у Рустлейфа, что-нибудь полегче.
– Не нужен мне никакой меч! – капризно заявила я. – Всё равно поранюсь.
– Зато мне нужна твоя помощь в подсчёте массовых долей ингредиентов для изготовления сильных зелий, – он улыбнулся уголком рта. – Нам предстоит очень много работы, а в запасе всего пара дней.
Настороженно посмотрев на жреца, поняла, что он намекает на скорый отъезд из Данстара за частями Бритвы Мерунеса.
– Мадена убедила тебя взяться за дело?
– Причем тут Мадена? – ответил данмер вопросом на вопрос. – Она не должна знать об артефакте. А ты неужели забыла о моём обещании научить тебя изготавливать зелья? Ты ещё не достигла того уровня, которого хотела, поэтому, пока я не увижу идеальные пропорции для снадобья, практики не завершатся.
– «Ступка и пестик», стало быть? – сдаваться нельзя, нужно учиться упорнее, чем раньше. – Я готова.
***
Двадцать пятого числа месяца Заката Солнца дверь таверны «Верески» отворилась, и внутрь, впуская морозный воздух, пропитанный влагой, вошли двое наёмников. По нашему с Эрандуром виду запросто можно было прийти к подобному выводу. Новенькие стальные латы на данмере, наспех подогнанные данстарским кузнецом, шлем с глухим забралом и клинок на поясе сразу притянули внимание единственного посетителя таверны и барда в одном лице – орка Лурбука.
– Странники! – радостно прохрипел он. – Усаживайтесь у очага! Послушайте балладу о славном герое!
Я выглядела немного скромнее: походные одежды неофита, меховой плащ, подбитый шкурками снежных лис, посох в руках, а за спиной в рюкзаке набор необходимых зелий и куча исписанного углём пергамента с вычислениями. Сохранила, чтобы потом не пересчитывать нужное количество трав для изготовления снадобий восстановления запаса сил, целебных зелий и эликсиров невидимости.
Хозяйка таверны Джонна вышла из кухни, откуда совсем не пахло готовящейся едой, и всплеснула руками.
– Посетители! Добро пожаловать!
Похоже, меня она не узнала, что, впрочем, ничуть не удивляло. За последний месяц помимо получения шрамов на щеке, лицо осунулось, а бедра похудели так, что штаны приходилось подвязывать поясом, чтобы не сползали.
Орк встревожил струны лютни, заполнив зал музыкой, а я направилась к редгардке, надеясь, что не придётся готовить самой.
– Выпивки предостаточно, – улыбнулась она, выслушав заказ на плотный ужин. – Похлебку придётся подождать, а вместо отбивной могу предложить вяленого хоркера или солонину.
В отличие от оживлённого «Пика Ветров», путник, случайно забредший в «Верески», рисковал помереть от голода в ожидании ужина.
– Кровати по двадцать пять септимов за ночь, – сообщила Джонна, медленно следуя к кухне. – В связи с холодами цены пришлось поднять, да и слухи о драконах вовсе не идут на пользу делу.
– Герой он бесстрашный, он непобедим! – грубо затянул Лурбук, перекрикивая собственную лютню.
Жрец в ужасе посмотрел на орка и сразу расплатился с хозяйкой за двухместную комнату.
За дверями пение барда, к счастью, стало слышно хуже. Я поставила Ваббаджек у изголовья, понимающе взглянув на вопящее от ужаса лицо посоха, и вдруг вспомнила о призраке, донимавшем меня в прошлый раз.
– Эрандур, послушай, – начала я, вызвав заинтересованность жреца. – Здесь, возможно, водится привидение.
– Ну и что? – данмер спокойно отвязал ножны с пояса, словно призраки его совсем не пугали. – Изгоним, если придётся.
Разувшись, я уселась на кровати и, вытащив из рюкзака пергамент и уголь, углубилась в расчёты.
«Зелье сопротивления огню, – царапала на пергаменте. – Язык дракона – половина грамма, измельчённая костная мука – одна треть…» – зачеркнула «треть», вспомнив совет Квинта. – «Четверть грамма. Всего три четверти грамма на десять долей очищенной воды. Коэффициент растворимости при нагревании вдвое усилен за счёт перегонки. Зелье сопротивления огню – выход продукта – одиннадцать процентов. Слабое!».
Сложив пергамент, недовольно бросила уголь на тумбочку. Подбор концентрации дело непростое! На ночь, после долгого путешествия, заниматься расчётами почти бесполезно, но теперь, когда до меня дошла суть этого процесса, я не могла расстаться с записями и постоянно пыталась сопоставить свои знания алхимии с возможностью вывести какое-нибудь сильное зелье.
Даже во снах, помимо кошмарных видений, в которых меня со всех сторон обступали безглазые фалмеры, то и дело мелькали цифры.
Этой ночью пригрезилось странное. Маленькая белокурая девочка бегала вокруг меня и смеялась, пока я работала в небольшом огороде, высаживая картошку.
«Мама!» – я услышала отчётливый возглас и проснулась.
В комнате было темно и серо – в окне забрезжил рассвет, проявляя нечёткие очертания предметов, а возле плотно закрытой двери вдруг возникло тусклое серебристое свечение. Я в испуге вжалась в стену и вновь услышала плач ребенка.
– Кто здесь? – требовательно спросила, не боясь разбудить данмера.
Свет просочился сквозь дверь, словно звал последовать за ним. Наспех натянув сапоги и рубаху, позабыв даже про Ваббаджек, выбежала из комнаты в зал, заметив, что свечение движется к выходу из таверны.
– Стой!
Призрак исчез, а я выскочила на крыльцо, озираясь по сторонам, и на всякий случай окружила себя Дубовой плотью.
Над Морфалом властвовал промозглый рассвет, опутанный верёвками тумана, как непролазной паутиной. Безветренная и дурно пахнущая хмарь поманила меня на деревянные мостки над замёрзшими болотами.
Туманная зыбь вздрогнула, точно пронёсся ветер, белая мгла шевельнулась в стороне от руин сгоревшего дома, и моих ушей снова коснулся тихий плач.
Мостки скрипнули, впереди раздались шаги.
Марево молочно белого тумана пришло в клубящееся движение, словно кто-то капнул в него чернил – впереди рождалась чёрная стройная фигура. Женская фигура. Она медленно шла от сгоревшего дома, плавно покачивая бёдрами; подол траурного платья развевался при ходьбе, касаясь досок покрытых наледью, следом волочился длинный плащ с капюшоном. Силуэт проявился, и сверкнули пламенем красные глаза, приковывая меня притягательной красотой.
Обворожительное мраморно-белое лицо с утончёнными чертами и алые губы, увлажнённые испитой кровью. Незнакомка приблизилась ко мне и улыбнулась. Я заметила пару неестественно длинных клыков.
– Доброе утро, – произнесла она томным голосом. – Я тебя здесь раньше не видела.
«Боги, как она прекрасна!» – думала я, глядя на неё, будучи не в силах оторвать взгляд и чувствуя столь острое вожделение, что готова была броситься на неё и заключить в объятия.
– Меня зовут Джулия Октавия, – сказала я, не узнав своего голоса.
– Не бойся. Моё имя Алва. Я не причиню тебе вреда.
Она протянула ладонь и дотронулась до моих шрамов. От леденящего смертью прикосновения я едва не застонала.
– Сразу двое, – шепнула она. – Это ничего. У вас есть шанс. Ты мне нравишься… Ты не похожа на этих забитых селян. Внутри тебя сила, о которой ты не знаешь… О, да! Вкусная горячая сила!
Её вкрадчивый шёпот завораживал, я подалась вперёд. Алва запустила пальцы в мои волосы и нежно провела ногтем по мочке уха. Я желала её, сердце колотилось, и хотелось сказать ей, что она может делать со мной всё, что пожелает!
Губы вкуса крови коснулись моих, она нежно отстранила моё лицо и, не дыша, потянулась к шее. Лишь трепет и предвкушение близости пылали в разуме, а где-то вдали, не переставая, плакала девочка.
Всё закончилось внезапно. Скрипнула дверь таверны, кто-то грузно ступил на крыльцо. Женщина исчезла, оставив меня напротив сгоревшего дома в полном оцепенении. Что она имела в виду, говоря: «сразу двое»? Да, и существовала ли она вообще?
– Джулия, что ты тут делаешь? – требовательно спросил Эрандур, призвав пламя.
– Где она? – я завертела головой.
– Кто? Зачем ты ушла из комнаты?
– Здесь была женщина, – уверенность в том, что она мне не привиделась, истаяла.
– Я никого не видел, – нахмурился данмер. – Ты заговорила во сне, потом убежала и довольно долго не возвращалась. Пошли.
Медленно поднявшись на крыльцо, продолжила всматриваться в холодный туман. Не верилось, что незнакомка пригрезилась мне, а я начала вдруг ходить во снах, не прибегая к помощи Апатии. Да и не похож был сон на кошмар Вермины. Совершенно не похож. Но если верить всему, что случилось сейчас, и сопоставить слова женщины с тем, что произошло ранее, выходит, что я в том же положении, как брошенная бедняжка Иви?! Почти месяц прошёл, всё сходилось…
Шагнув в таверну вслед за жрецом, я чувствовала, как дощатый пол уезжает из-под ног. Только стоило подумать, что всё начало налаживаться, что удалось справиться со страхом, как свалилось такое, к чему я оказалась совершенно не готова!
Гнетущая тишина зала показалась оглушительно громкой. Скрывать что-либо больше не было смысла, а Эрандур заметил, что со мной что-то происходит.
– Ты здорова? На тебе лица нет! – обеспокоился друг.
– Я… хм… как бы это сказать, – принялась мямлить, прикрыв за собой дверь комнаты. – Ну… Это ещё не точно.
Жрец терпеливо ждал, когда приступ косноязычия отступит.
– Похоже… Вроде, беременна, – с трудом выдавив признание, вовсе не почувствовала себя лучше. Эрандур провёл рукой по лицу.
– Так, – сказал он, некоторое время помолчал и принялся измерять шагами комнату. – Когда? Кто отец?
– Я не уверена, – внимательно разглядывая стену, уселась на кровать, опасаясь смотреть на друга. – Прости, что не рассказала ничего, но, короче говоря… не знаю.
– Не знаешь, кто отец? – жрец остановился, пронзив пылающим взглядом. Именно с таким взглядом мне и не хотелось сталкиваться.
– Как бы… ну… нет, не знаю. И я не хочу больше говорить об этом. Я просто приму зелье. Знаю, есть такие штуки, - не рожать же от Брата Бури. Интересно, от какого из них?
– Кто отец? – с нажимом повторил данмер таким тоном, что я в гневе выпалила:
– Не знаю! Я не видела их лиц! И не смей на меня так зыркать! Не тебе меня упрекать! Пока ты валялся без сил, я спасала нам жизнь единственно возможным способом. Тоже мне, последователь Мары.
Жрец опустился на кровать, уронив лицо в ладони.
– Значит, в ледяной пещере? – догадался он.
Кивнула, подтвердив его предположение. Как бы не хотелось возвращаться к тем воспоминаниям, но пришлось.
– Я признаю этого ребёнка своим, – после непродолжительных раздумий изрёк Эрандур. – Это отголосок моего поражения.
– Ну, уж нет! – вспыхнула я, вскочив с места. – Ты слышишь себя? Это… Немыслимо! Ты подумал о ребенке, который всю жизнь, будет напоминать о том дне, который я изо всех сил стараюсь забыть?! – рычала эти слова, готовая вцепиться в Эрандура как рассвирепевшая волчица, защищающая своё логово. – Ты собираешься стать отцом ребёнку, в котором будешь видеть лишь плод своей слабости! Всегда! Какая жизнь будет у такого ребёнка? А подумал, во что превратится моя жизнь? Я не желаю до самой смерти думать о «поражении» и тех отвратительных людях, что брали меня, как звери, удовлетворяя свою похоть!
Взглянув на него, увидела не своего друга, а Казимира. Обжигающая льдом ненависть вспыхнула в рубиновых глазах на несколько мгновений, но данмер, вопреки злобе, отразившейся на лице, спокойно произнёс:
– Мара не одобряет этого.
– А Мара одобряет насилие? Мара одобряет жестокость? Если из этого должна рождаться жизнь, то пусть весь мир катится к даэдра! – бушующий в сердце гнев вырвался на волю криком и слезами. – Не всегда позволить кому-то жить это проявление милосердия! Может у богов всё делится только на чёрное и белое, но мы смертные, и у нас всё намного сложнее!
Данмер устало прикрыл глаза.
– Хорошо, что мне теперь всё известно, Джулия… Я не отказываюсь от своих слов, но выбор останется за тобой.
Комментарий к Глава тридцатая. Отголосок поражения
* - отсебятина. Есть и другие версии этой песни. Кому интересно - гугл в помощь :3