Всё задрожало и загудело, когда брат упал на колени, а в тёмные висевшие сверху тучи ворвался поток его воздуха, пробивая серость и показывая нам забытые цвета разгорающейся зари. Мы и все вышедшие для работы люди испуганно замерли в тишине с обращёнными вверх лицами. Сам Исар выглядел шокированным. Моргнув несколько раз, он шумно выдохнул с заметным облегчением после приступа боли, а затем поднял руки и с натужным криком развёл их в стороны. Потоки воздуха разбили окна окружающих домов, опрокинули зрителей с ног и разорвали пыльные тучи надвое, открыв нам настоящие краски восходящих лучей тёплого солнца. Собравшаяся вокруг толпа судорожно вздохнула, не веря своим глазам и щурясь от света, а Тея, по привычке державшая меня за руку, учащённо задышала вместе со мной.
Трёх лет в сумраке оказалось недостаточно, чтобы люди сразу с лёгкостью поверили в чудо. Недостаточно, чтобы они возрадовались спасителю, который очистил небо, позволяя вновь взглянуть на солнце. Я помню, как все мы, словно новорождённые дети, неуверенно поднялись на ноги, боясь оторвать взгляды от забытой красоты. Помню, как люди плакали от радости, пока смотрели на светлеющее рассветное небо, но потом опустили глаза вниз и поняли, что это чудо сотворил человек. А человек такого уметь не должен.
Тогда они испугались Исара и того, что ещё он может.
И люди напали на брата, страшась.
Мы с Шейном защищали сестру, мама и папа пытались помочь Исару, силились добраться до старшего сына сквозь толпу, которая набросилась на него с кулаками и вопросами. По-настоящему смог помочь только Каид, который проскользнул к брату первым и, будучи вторым ребёнком в нашей семье, вслед за Исаром проявил свой Дар, слепя всех светом.
Наверное, мне бы стоило испугаться, ведь нет ничего более нереального, чем человек, кожа которого жжёт глаза лучами давно не виденного света. Однако я помню, что улыбался, глядя на родного брата. В образовавшейся тишине люди отошли в стороны от Исара и Каида. Последний дышал сбивчиво, а его свет медленно затухал, будто искрящаяся вода стекала по его оголённым предплечьям в сжатые от злости кулаки. Шестнадцатилетний Каид, сверкая синими глазами, огрызался и замахивался светящимся кулаком на каждого, кто пытался дёрнуться в сторону Исара. Нападающие смиренно отступили, с благоговением глядя на худощавого подростка.
И вот тогда я понял, что люди видят свет как нечто доброе, истинное и несущее спасение, словно он может быть только хорошим. Но что в действительности для этого мира мог бы сделать свет Каида без воздуха Исара или Дара Воды Шейна, открывшегося позже?
Люди замечали лишь Дар Света, а я видел испуганного и вместе с тем озлобленного брата, который спас Исара, когда даже родители не смогли.
Никто не напал на Каида, толпа отступила, видя в светловолосом мальчике спасение, люди уже позабыли, что именно Исар очистил небо. После они плакали и смеялись, глядя на рассвет и местами ясный небосвод, а родители, воспользовавшись всеобщим отвлечением, завели нас всех обратно в дом, чтобы попытаться разобраться в произошедшем. Мы с Теялой молча сидели рядом на краю кровати, наблюдая, как много часов подряд Каид и Исар отвечали на вопросы папы и мамы. Мы послушно оставались на месте и вертели головами, пока мама в слезах нервно мерила шагами комнату. Родители теряли дар речи каждый раз, как просили Исара использовать воздух. В итоге старший брат, неудачно взмахнув рукой, сломал оконную раму и смёл оставленную на столе посуду.
– Покажи ещё раз, – несмело попросил я Каида, когда родители и старшие братья устали спорить и обсуждать увиденное. – Каид, покажи ещё.
Брат улыбнулся мне, вытянул вперёд сжатую в кулак руку и, не сумев совладать с силой, залил светом всю комнату. Родители поморщились, прикрывая глаза руками, Тея вскрикнула, прячась под одеяло. Один Исар успел отвернуться. У меня же перед глазами несколько минут плясали белые пятна, а Шейн не мог остановить слёзы, пытаясь сфокусировать взгляд.
Каиду контроль дался чуть лучше, чем Исару. Брат медленно приглушил свечение до слабого мерцания на коже, и только кулак остался светиться ярко, но больше не причинял боли глазам.
– Хочешь потрогать, Илос? – с гордостью спросил Каид, когда я с жадностью рассматривал свечение.