Ночь на девятое прошла спокойно, если не считать небольшой перестрелки неподалеку от аэродрома. Мы хотели было бежать к самолетам, но командир повстанческого отряда сказал, что в этом нет надобности.
Мы досыпали спокойно. А тем временем Третья и Четвертая гвардейские танковые армии, пройдя за ночь больше ста километров, на рассвете вступили в столицу Чехословакии. Утром мы все отправились в город. Хотелось взглянуть на его прекрасные улицы и площади, к которым вновь пришла весна и свобода.
Прага ликовала. Люди принарядились и вышли на улицы. И мы от души радовались за них и гордились тем, что имеем прямое отношение к их счастью. Незнакомые люди, видя на наших пилотках алые звездочки, бросались нас обнимать и целовать. Каждый считал за честь пригласить к себе в гости, уговаривал выпить хотя бы стакан вина.
На площадях шли концерты, гремела музыка. Но, к сожалению, пора было возвращаться на аэродром. Здесь нас ждал сюрприз: командир повстанческого отряда устроил банкет. На него пришло множество людей. До позднего вечера мы сидели в тесном кругу друзей, поднимали тосты за братство советского и чешского народов.
Утром пришел приказ вылетать. На аэродром одно за другим приземлялись другие подразделения. Наши самолеты набрали высоту, и каждый из летчиков посчитал своим долгом на прощание приветливо качнуть крылом красавице Праге.
Вновь мы в Фюнстервальде.
Непривычно после непрерывных полетов все время находиться на земле. Чего-то не хватает, хочется подняться в воздух.
Моя эскадрилья находилась в первой готовности. В этот день к нам в гости приехали истребители. Обидно, конечно, сидеть в кабине, когда друзья сидят за столами.
Уже вечерело, до захода солнца оставалось совсем немного. «Скоро домой, — подумал я. — И сегодня полета не будет». В это время к самолету подошел мой механик.
— Товарищ командир, — обратился он, — все равно никуда не полетите. У меня есть бутылка рома, давно ее с собой вожу, да никак случай не представится выпить. Давайте за победу? Ведь сколько вместе продали.
— Нельзя. После отбоя — пожалуйста.
— Да все равно полета не будет. Я подумал, подумал и сдался:
— Черт с ним, давай.
Механик вытащил из кармана бутылку и стакан. Налил, протянул мне. Я выпил.
Выпил и он. Вновь налили, но едва я поднес стакан к губам, как увидел, что с КП бежит посыльный. Тревога!
Через пятнадцать минут эскадрилья летела в район Мельники, где танковая дивизия немцев не сложила оружия, несмотря на то, что акт капитуляции был подписан и огонь прекратился по всему фронту.
Одновременно с нами к Мельникам вылетело еще несколько подразделений, туда же двинулись танки. Общими усилиями мы раздавили врага и повернули домой. В пылу боя я чувствовал себя вполне нормально, но на обратном пути ром дал о себе знать. Мучительно захотелось спать.
С трудом посадил машину на аэродроме, но сил, чтобы выбраться из кабины, уже не было. Я заснул. Подбежали летчики, откинули фонарь и стали вытаскивать меня из самолета. Подошла санитарная машина. В ней приехал и командир полка. Он подошел ко мне и немедленно понял все.
— Уведите его, — резко бросил подполковник. — Завтра разберемся.
Назавтра мне влетело по первое число.
— Твое счастье, что кончилась война, — отчитывал командир. — Иначе всыпали бы тебе не так.
Этим неприятным эпизодом, который я запомнил на всю жизнь, закончилась для меня война. Полет в район Мельники был последним. Служба шла своим чередом, но наступили уже мирные дни. Одного за другим мы провожали домой боевых друзей.
Парад Победы
Полк готовился к перелету. В полном составе мы должны были перебазироваться в Австрию. Как-то жаль было покидать Фюнстервальде. В годы войны, особенно в наступлении, привыкли почти каждую неделю менять аэродромы. А тут стоим уже больше месяца, обжились, обзавелись друзьями в соседних частях.
Буквально накануне отлета меня неожиданно вызвали в штаб корпуса. Вновь прохожу знакомыми коридорами к кабинету генерала Рязанова. В приемной у него много офицеров из разных частей. Невольно в сердце закрадывается тревога: что случилось, за какой надобностью собрали нас?
Адъютант приглашает всех в кабинет. Командир корпуса сегодня выглядит необычно. Он при орденах, в парадном мундире. И настроение у него, как видно, отличное.