Но никто и не думал стрелять, все разразились дружным хохотом. Даже рыжебородый Хельги упал лицом в конскую гриву и заливался неистовым смехом. Смеялся Ратша, хохотал, опустив лук, и Илья. Пока Полюд остановил коня, пока достал лук и прицелился, коршун со своей лёгкой добычей был уже за пределами досягаемости.
- Собачий хвост! - выругался юноша и, нахмурившись, возвращался к своей компании. Но, когда увидел покрасневшее от смеха лицо Хельги, не выдержал, и со словами: "Видел бы ты свою рожу" засмеялся сам. В другой раз под прицел Илье попадались всякие куропатки, но он их не стрелял. Их мяса у него и так было с избытком. Да и вообще, на охоте он присутствовал тогда не ради добычи, а больше ради любопытства. Всё было для него необычно, всё было в новинку. Здесь, в окрестностях Мурома охота превратилась в некую коллективную забаву, в мужской ритуал. Присутствие тысяцкого дополняло идиллистическую картину. Ратша мирил здесь между собой тех, кто ссорились. Так, из-за какой-то ерунды сцепились между собой две охотничьих собаки. Сцепились с невиданным упрямством, ни одно животное не хотело уступать другому. Хозяева принялись разнимать своих псов, и одного из них чужой зверь укусил за руку. После этого кабели вдруг опомнились, струсили и разошлись в разные стороны, но теперь покусанный человек набросился на другого. Завязалась драка, которую остановил суровый голос Ратши:
- А ну не балуй!
- Его пёс мне руку прокусил, Ратша! - жаловался муромчанин.
- Заживёт. За обиду свою возьмёшь с него четверть его добычи. Если он чего добудет.
- А если он ничего не добудет?
- Тогда жену его к себе забирай, - усмехнулся тысяцкий, и все, кто были рядом, засмеялись его шутке.
- Секач! - послышался вдруг тревожный крик из леса. Все тут же обернулись на голос и увидел убегавших мужиков. Охотники уже побросали топоры и копья, спасаясь от страшной напасти. Позади них, разбрасывая ветки, бежал разъярённый дикий кабан. Из толстых боков его торчали стрелы, которые, конечно же, не смогли пробить сала и причинить зверю сколь-нибудь серьёзного вреда. Секач оказался матёрым, как выяснилось, одного смельчака он уже подбросил высоко над собой, покатал по земле, сломав несколько костей, и ринулся за остальными. Кто-то метнул в кабана копьё, но оно вошло совсем не глубоко и упало на землю, как только зверь пробежал через кустарник. Теперь охотники только убегали, не решаясь атаковать. Увидев столь больше собрание людей, кабан на мгновение замер, как некогда замер и Илья, впервые увидев вместе столько взрослых мужчин. Но теперь и сам хуторянин принялся бежать, выискивая себе место для убежища. Он скрылся за ближайшим деревом. А в это время всадники во главе с тысяцким стали готовиться к схватке со зверем. Ратша достал из-за спины длинное копьё, его спутники последовали его примеру. Хельги выехал вперёд вместе с тысяцким. Юные Полюд и Михаил остались немного позади. Кабан, оценив, наконец, ситуацию, выбрал себе жертву и снова ринулся в атаку, подальше от коней. Ратша и Хельги метнули копья почти одновременно и почти с одинаковой огромной силой. Спасло зверя только то, что он мчался на большой скорости, а потому копья воткнулось в землю там, где он был мгновение назад. Кони не на шутку встревожились при приближении матёрого секача и начали гарцевать. Всадники меж тем удерживали их, не выпуская вожжи из рук. В конце концов это привело к тому, что Михаил упал с лошади. Кабан тут же заметил это и рванул на охотника. Михаил больно ударился о землю, и, видимо, теперь не мог быстро подняться на ноги и уйти.
Илья с любопытством и страхом наблюдал за всем происходящим. Но любопытство постепенно стало брать верх. Хуторянину всё сильнее хотелось испытать себя в схватке со столь могучим зверем. Вспомнилась сразу вся его короткая жизнь. Илья в тот момент был уверен, что высшая воля привела его в это место, высшая воля исцелила его от страшного недуга и хранила до сих пор. В связи с этим хуторянин чувствовал какой-то избыток сил, ощущал себя если не неуязвимым, то защищённым от смерти. Боли Илья не боялся уже давно, она так долго сопровождала его изо дня в день, что в редкие минуты, когда он исчезала, и когда не нужно было делать усилие над собой, чтобы подняться в постели, поесть и даже говорить, то юный карачаровец тут же искал себе новой боли, чтобы преодолевать её. И он преодолевал свою боль и свою болезнь, усилиями воли совершая то, что другим давалась легко и инстинктивно. Но вот прошло уже много дней с тех пор, как боль насовсем исчезла, а воля, побеждающая эту боль изо дня в день, осталась, и воля эта требовала новой борьбы, новой опасности. И в этом кабане юный карачаровец увидел ту самую опасность, от которой уже отвык, и к которой стремился тогда всем сердцем. Ноги сами понесли Илью, он не помнил, как отделился от дерева, за которым до этого прятался. Теперь он весь был вниманием. Рука быстро нащупала в траве копьё, брошенное в зверя Ратшей или Хельги. Ноги одним прыжком вознесли его вверх, и копьё вошло глубоко в плоть кабана. Михаил был спасён, Илья с силой был отброшен в сторону. Тяжело раненный зверь рванул на него, полный неистовой ярости. Илья успел лишь встать на колени и схватить секача за клыки. Огромная масса тут же попёрла на него. Но теперь юный Полюд - единственный из всадников, кто сохранил при себе копьё, спустился на землю и пошёл в атаку. В тот самый момент, когда Илья почувствовал хруст собственного сломанного ребра, юный охотник сбоку воткнул в кабана второе копьё и на этот раз нанёс ему уже последнюю, смертельную рану. Карачаровец тяжело дышал, но из-за сломанного ребра никак не мог отдышаться. И всё же с помощью Полюда он смог подняться на ноги.
- Ты спас меня, - вымолвил Михаил, - как твоё имя?
- Я - Илья, сын Ивана.
- Михаил, сын Игната, - проговорил охотник и пожал ему руку.
- Это где же такие бесстрашные охотники живут? - улыбаясь, спрашивал Ратша.
- Я из села Карачарова, владыка, - отвечал Илья.
- Ты уже охотился прежде не кабана?
- Нет, владыка.
- Хм, ты мне нравишься, Илья Карачаровец, в тебе есть великая сила. Я ничего подобного ещё в жизни не встречал.
Глава 3.
Муром.
Илья отличился перед горожанами, не попав ещё в город, а вместе с тем обеспечил себя едой на долгие дни. Целая треть кабана досталась ему, ровно столько же получил и Полюд, который разделил свою добычу поровну со своим любимым Хельги, а тот половину своей доли отдал тысяцкому - Ратше. Остальное раздали прочим охотникам, по большей части Михаилу Ингатичу и тому, кто первым встретился со зверем. Его нашли в лесу полуживого, с переломанными костями, в крови и ссадинах. Но раны были не смертельные, и охотник должен был оклематься. Часть своего мяса Илья в тот же день в Муроме обменял на хлеб в местной пекарне, другую часть продал за монеты, остальное просолил и прокоптил в дыму костра. Всё это время Илью не покидал какой-то восторг, странное чувство удовольствия, которое сопровождало его повсюду. Всё в городе поражало юного гостя, всё вызывало в нём восхищение. И большое обилие людей, коней, собак, собранных в одном месте, и изобилие всевозможных товаров, и здания прежде невиданной высоты. Первое время совершенно ничего не хотелось делать, хотелось лишь наблюдать за людьми, за их поступками, разговорами, манерами. Хотелось учить и учиться, перенимать буквально всё. Это счастье ученичества сразу выдавало в Илье выходца из деревни. А кроме того, его образ жизни. Карачаровец не искал себе крова и спал на траве под открытым небом, не искал себе никакого труда, подолгу слонялся по улицам без дела, всё расспрашивал и интересовался, отвлекая людей от их занятий. Многим даже нравилось беседовать с Ильёй, видя его живой интерес. И муромчане принимались ему рассказывать про особенности своих занятий, про городские слухи, про свою родню - про всё. Илья всё слушал с интересом и живо поддерживал любой разговор. Правда, когда он слишком увлекался и начинал подробно рассказывать о себе, никто подолгу его не слушал, и вскоре все уходили или переводили тему.
Но всё же, если для себя Илья никак не трудился, то всегда старался помогать другим. Например, с радостью бесплатно или за одну булку хлеба мог помочь мельнику перетаскать мешки муки или подставить ладони какому-нибудь всаднику, чтобы тот наступил на них и взобрался на коня. Илья совершенно не заметил, как через три дня от его охотничьей добычи ничего не осталось. Всё растащили местные бродяги, которые становились ему друзьями, как только он что-то добывал, и избегали его дружбы, когда у него ничего не было. Но это совершенно не огорчало Илью, поскольку он легко добывал себе еды на охоте и совершенно не голодал. Он вообще был очень неприхотлив во всём и всем старался угодить. Последнее только лишь до поры делало местных людей его друзьями. Однажды это должно было доставить Илье хлопот, и доставило. Как-то после дождя на одной из муромских улиц образовалась огромная лужа, прямо у входа во двор. Лужа была столь большая, что обойти её, не промочив ноги, совершенно не представлялось возможным. Илья проходил как раз мимо, когда одна местная женщина пыталась пробраться домой. Она знала хлопца и поприветствовала его словами: