- Хоть бы кто-нибудь досок сюда кинул. Ну невозможно же пройти совсем. Илюша, ты же добрый хлопец, помоги женщине пройти во двор, чтобы не промочить ноги.
Юный карачаровец уже от одной этой просьбы был счастлив и начал искать доски. К несчастью, рядом находилась плотницкая. Возле стены прямо на улице стояли длинные толстые доски. Илья сразу подумал, что раз они не лежат, а стоят, а и не внутри, а снаружи, значит, плотнику они совершенно не нужны. Радостно карачаровец схватил сразу две таких толстых доски и побежал к тому месте, где была лужа. В короткий срок он соорудил некое подобие моста, и благодарная муромчанка с лёгкостью смогла пройти. Однако не успела она скрыться за воротами, как Илью кто-то грубо схватил за рубаху и с силой притянул к себе. Это был плотник, лицо его было полно злости.
- Ты чего вытворяешь, щенок? - прокричал он. Илья с силой вырвался из его цепких лап.
- Я думал, эти доски не нужны.
- Ах, ты думал! - прокричал ещё громче плотник, - не зря тебя называют дурачком. Давай, доставай теперь мои доски из грязи.
Илья неприятно скривил лицо. Было понятно, что, доставая эти доски, он весь перемажется в грязи. До реки путь был не близкий, а солнце уже скоро должно было скрыться за городскими постройками, а затем и за горизонтом. Очевидно, сегодня карачаровец ляжет спать грязный, и только завтра сможет постирать уже присохшую грязь. Уже сама мысль об этих хлопотах причиняла Илье страшное беспокойство. И всё же карачаровец вытянул на себя одну грязную доску из воды. Плотник отошёл назад, чтобы брызги на него не попали, а Илья меж тем по второй доске перешагнул на тот берег и вытянул доску на себя.
- Ты чего вытворяешь? - крикнул ему плотник, но Илья уже бросился бежать. В луже он промочил ноги и немного перепачкал штаны, но в целом остался чистым. Очень быстро Илья выбрался на центральную улицу, где смог, наконец, перевести дух. Он был уверен, что плотник за ним в лужу не полезет. Но тот оказался слишком настырным и злобным. Только Илья почувствовал себя в безопасности, как тяжёлая палка сломалась о его спину, причинив большую боль. От неожиданности Илья вскрикнул, а разъярившийся плотник готов был уже набросится на него с кулаками.
- А ну стоять! - послышался чей-то властный голос. Плотник замер, как вкопанный и в тревоге обернулся. Решительным шагом на него наступал сам тысяцкий.
- Ты чего вытворяешь, сукин сын? - выругался Ратша.
- Он мои доски украл! - вымолвил в ответ плотник, - а возвращать их не хочет.
- И за это ты хотел ударить его по лицу?
- Ну... ведь... я..., - растерялся плотник.
- Убирайся прочь, мужик, и передай всем, кто прикоснётся к этому красивому лицу, того я выпорю своим кнутом, как корову.
Плотнику ничего не оставалось, как признать своё поражение и уйти прочь. Доски его остались лежать на том же месте, и лежали там ещё много дней, что говорит о том, что мастеру они действительно были не нужны. Ратша заботливо взял Илью за подбородок, повернул его голову в одну сторону, в другую, погладил ладонью по щеке.
- Он тебя не бил? - спросил тысяцкий.
- Только палкой по спине, - отвечал Илья.
- Вот собака. Не понимает, что детей нельзя обижать.
- Я не ребёнок, - с некоторой обидой в голосе молвил карачаровец, - мне уже 23 года, и плотник это знал.
- Вот как? - удивился Ратша, - хм, ты очень красив для своих лет. Нет бороды, это очень странно. Пойдём, расскажешь мне о себе.
И они в тотчас отправились на прогулку в прекрасные городские сады, где каждый муромчанин при желании мог утолить свой голод сладкими плодами и провести время в тени яблонь и груш. Илья не бы голоден, но Ратша подобрал с земли самое наливное яблоко, протёр его и вручил своему спутнику.
- Эти сады вырастил здесь ещё князь Всеволод Додон, - говорил тысяцкий, - я был почти в твоём возрасте, когда он стал здесь князем. Ещё не очень был старый, но война против князя Владимира измотала его и состарила прежде времени. Ведь некогда Всеволод и Владимир были друзьями и рассорились лишь после крещения.
- Да, я знаю об этом, - отозвался Илья, - отец рассказывал мне. Князь Всеволод занял сторону язычников, а князь Владимир крестился в веру христиан. Князь Додон объединился с колдунами, но потом был разбит в Чернигове и стал князем в Муроме.
- В той войне я потерял отца, - с печалью промолвил Ратша, - но эта же война позволила найти мне второго отца и даже больше - наставника, любящего меня больше, чем себя. Он был христианином, а я - язычник. Но это не помешало нашей любви. А теперь у нас и князь - христианин, сын того самого князя Владимира.
- Глеб, - смекнул Илья, - но как так получилось, что он стал князем в Муроме?
- О, это случилось не так давно, хотя, может и уже давно для твоих лет. Как ты знаешь, князь Всеволод не был законным муромским князем. Его наследное владение - Чернигов. Муром тоже был его землёй, он платил дань Чернигову, а потому черниговский князь именовался - Додон. Он правил от Днепра до Дона. Когда из Чернигова князя Всеволода выбили, он засел в Муроме. Всех сыновей своих Додон потерял в войне, из его наследников остались лишь братья и племянники. Они-то и стали бороться между собой за муромский стол. Против них выступили родичи законного муромского князя из племени муромы. Сам бывший князь-мурома умер ещё за 2 года до смерти Додона, но у него остались дети. Борьба между муромой и родичами Всеволода привела к тому, что некоторые из племянников Додона отправились на поклон к князю Владимиру и приняли христианство. А когда вернулись с войском, сделали муромским князем тогда ещё малолетнего Глеба. Племенники Додона думали, что Глеб ребёнок, и править будут они, как его опекуны. Но князь Владимир и здесь их перехитрил, а опекуном Глеба сделал богатыря Святогора.
- Святогора? - удивился Илья.
- Ты слышал о нём?
- Конечно, это же первый из русских богатырей, самый старый и самый мудрый из них.
Ратша как-то с сомнением усмехнулся.
- В чём-то так оно и есть. Святогор - уже древний старик. Столько уже не живут, сколько он прожил. Наверное, поэтому его и считают по ошибке первым богатырём.
- Прошу, владыка, познакомь меня с ним.
Ратша ещё пуще прежнего заулыбался.
- Так и быть, познакомлю, но сначала расскажи о себе. И не называй меня владыкой, когда мы одни. Называй меня просто - Ратша.
- Что ты хочешь знать обо мне, Ратша? - спросил Илья и тут же смутился тем, что обратился по имени ко столь высокому лицу, к тому же такого зрелого возраста. Но это смущение вызвало у тысяцкого лишь ещё больше умиления.
- Расскажи мне про своего отца, - молвил он в ответ, - и зачем пожаловал в Муром из своего хутора?
- Отец мой был богатырём в Новгороде, - отвечал юный карачаровец, - сражался против колдунов, печенегов и даже стал сотником в богатырском войске. Имя его - Иван. Я, стало быть, Илья Иванович. Однажды богатыри сражались против Вахрамея Соловья и Кощея Бессмертного. Враг был очень силён, а они проигрывали. И тут Бог даровал им великую сиу, на богатырей сошла благодать, и они победили в том сражении. После этого мой отец уже не смог сражаться. Он всегда в бою ощущал рядом с собой присутствие Бога и был слишком милосерден к врагу. А время было тяжёлое, милосердие к чародеям было смерти подобно. И вот однажды отец мой уговорил богатырского воеводу - Вольгу, чтобы тот отпустил его. Отец поселился на муромской земле, вдали от Новгорода, чтобы служить Богу не оружием своим, но благими делами и добрым примером.