Сара подозрительно уставилась на шампанское.
- Только не говори, что это подарок хозяина!
- Не стану. Я просто решил отметить наше соглашение. - Уверенными движениями он откупорил бутылку и разлил шампанское в бокалы, где оно заискрилось отраженным светом.
Сара взяла свой бокал.
- За успех твоей книги.
- Нашей книги, - поправил он, глядя ей в глаза поверх бокала. - И за моего бесстрашного соавтора, решившего углубиться в никому не ведомые дебри!
Сара глотнула шампанского, хотя тост привел ее в недоумение. Неужели Люк имел в виду только книгу? Спрашивая об этом, она проявила бы неуместный интерес, который старалась скрыть.
Поставить бокал на девственно-чистый стеклянный стол Сара не решилась и потому вернула его на тележку и огляделась.
- Мне надо позвонить родителям и объяснить, что произошло, пока они не узнали об этом из газет.
- Что наверняка уже случилось, если репортеры осадили твой дом, заметил Люк и указал на телефонный аппарат на приставном столике. - Можешь позвонить отсюда или из спальни, если ты предпочитаешь оставить разговор в тайне. Или же, - его глаза лукаво блеснули, - я могу сам поговорить с твоими родными.
При этой мысли Сара вздрогнула.
- Благодарю, мне и так будет нелегко объясняться с ними.
- Не намекая на то, что сейчас ты находишься рядом со мной, подхватил Люк.
От его интимного, приглушенного тона по спине Сары пробежала дрожь. Напрасно она так быстро выпила шампанское - оно произвело странное действие на ее рассудок.
- Ничего подобного я им не собираюсь говорить, - с вызовом заявила она, пытаясь разобраться, насколько правдоподобно это звучит.
Он обвел рукой просторную комнату.
- Оглядись! Мы вдвоем занимаем номер отеля.
У нее затряслись руки, она стиснула их, чтобы Люк ничего не заметил.
- Ты же сам говорил, что мы можем даже не видеться друг с другом, напомнила она, пытаясь успокоить прежде всего себя. - Но сколько нам понадобится прятаться здесь? Одежды мне хватит не более чем на двое суток...
Судя по насмешливой улыбке, Люк все понял без слов.
- Двух суток хватит, чтобы папарацци устали осаждать наши дома.
Он придвинулся ближе, чего Сара вовсе не хотела. Впрочем, ее мысли путались, она никак не могла разобраться в своих желаниях.
- Неужели это так трудно - провести здесь две ночи? Может, все дело во мне? Но раз уж я взял на себя роль плюшевого медведя, обещаю не нарушать главный закон плюшевых мишек. Или ты не доверяешь самой себе? - продолжал допытываться Люк.
- Я намерена вести себя так же пристойно, как и ты. - К своему негодованию, Сара вдруг поняла, как двусмысленно звучат ее слова.
Он усмехнулся, и у нее сжалось сердце.
- Вот как? Буду рад, если в соблюдении приличий ты одержишь победу. С чего начнем?
- Ты прекрасно понял, что я имею в виду, - выпалила она, чувствуя, что ее нервы натянуты до предела. Если он и впредь намерен вести себя таким же образом, значит, она напрасно согласилась остаться здесь. Сара понимала, что ей не устоять перед его обаянием, но не сознавала всей степени своей уязвимости до тех пор, пока не начался этот нелепый разговор. Тоже мне плюшевый мишка!
Пожалуй, ей было бы лучше отправиться домой, подготовившись к встрече с журналистами.
Худшее, что они могли натворить, - это приукрасить пикантными подробностями историю ее знакомства с Люком. По иронии судьбы, по вине репортеров она попала в такое положение: вымысел грозил превратиться в реальность.
Значит, остановиться следует немедленно.
- Я позвоню родителям из спальни, - решила она, воспользовавшись этим предлогом, чтобы оказаться подальше от Люка.
Он согласно кивнул.
- Выбирай любую комнату, какая тебе понравится. Мне все равно.
Схватив сумку, Сара буквально взлетела вверх по лестнице, чувствуя, как Люк провожает ее взглядом. Она выбрала большую спальню, но не из-за размеров, а потому, что она была удалена от остальных комнат и к ней вел отдельный коридор.
Люка следовало держать на расстоянии, и Сара намеревалась твердо следовать этому правилу.
Поскольку в таком взвинченном состоянии звонить родителям было опасно, она решила сначала разложить вещи и осмотреться. Узор из морских раковин повторялся на шторах и обивке мебели, стоящей в комнате. Изголовье постели также имело форму раковины. Здесь преобладали светло-голубые, терракотовые и золотистые тона, всю стену занимало огромное окно. Спинки обитых мягким бархатом стульев тоже напоминали раковины.
Дверь вела на балкон - уютный уголок, в самый раз, чтобы насладиться ночной прохладой.
Поскольку он был обращен на запад, с него можно было полюбоваться закатом. Снаружи царили такой покой и великолепие, что Сара просто не смогла усидеть в комнате. Но позвонить родителям все-таки следовало, хотя эта задача по-прежнему не вызывала у Сары воодушевления.
Они так радовались ее работе на студии, ясно давая понять, что она наконец оправдала их ожидания. Сара ужасалась при мысли, что сейчас ей придется рассказать об увольнении.
Бросив на себя взгляд в зеркальную дверцу шкафа, она принужденно улыбнулась. С виду ее можно было принять за шестнадцатилетнюю девчонку, а не двадцатишестилетнюю самостоятельную женщину. Но любой человек нуждается в похвале родителей, каким бы взрослым и преуспевающим он ни был, думала Сара.
С тяжелым вздохом она сняла трубку и набрала номер. К телефону подошла ее мать, Джина.
Узнав по голосу среднюю дочь, она оживилась.
Отец Сары, профессор университета Западного Квинсленда, в этот вечер был на занятиях, он часто работал допоздна.
- Уже очень поздно. Надеюсь, ничего не случилось? - забеспокоилась Джина. Почему она всегда предполагала самое худшее, когда звонила Сара? Звонки Изабель и Линн ее обычно не пугали.
- Случилось, мама. Сегодня вечером я уволилась со студии. Мне хотелось сообщить тебе об этом прежде, чем новость попадет во все газеты.
- С какой стати журналисты станут писать о тебе?
Сара подавила вздох. Таких затруднений она не предвидела.
- Рядом с моим именем в статьях появится имя Люка Энсфилда, объяснила она, надеясь, что мать ей поверит.